Очертание тьмы

– А я как раз только теперь уверилась, что бедолага Дойтен проснется с утра и удивится, узнав, что одна хрупкая девушка наложила с вечера руки на его клешню и излечила то, ради чего тэрский лекарь Корп набивал рану травами и пускал усмирителю кровь, – улыбнулась Глума. – Хотя и не удивлюсь, если он ничего не заметит. Дойтен слегка рассеян. Но излечить пропеченного до нутра…

– Меня учила мать, – прошептала Гаота и тут только поняла, что все это время она продолжает стискивать рукоять меча. – Она не говорила, что учит, но учила. Всегда. Часто вовсе без слов. И этого… колдуна спасала не одна я. И отец, и мать, и мои сестры. Все они приложили к нему руки. И я не знаю, как это удалось. Но я едва сама пережила это.

– Ну что же, – вздохнул Юайс. – Тогда у нас остается только два вопроса: зачем он подарил тебе кольчугу и где он отыскал дракона три года назад?

– Ты хочешь догнать его и спросить? – поинтересовалась Глума.

– Нет, – сказал, убирая кольчугу в мешок, Юайс. – Может быть, он не оставил планы похитить Гаоту и знает о том, что в Граброке иногда летают диргские стрелы. Тогда его подарок уместен. Спрашивать его я не стану, и вообще пожелал бы обойтись без встреч с ним. Нам нужно торопиться, кстати.

– Разве я не могу это надеть? – спросила Гаота.

– Только в том случае и тогда, когда мы сумеем остановить обряд, – сказал Юайс. – Выходим сразу во двор. Лошади должны быть готовы.

Глава 13

Скот

Клокс тянул время. Он сам это понял уже во дворе Храма, но продолжал медлить, словно видел сократившийся до крохотного комочка клубок и нить в собственных руках. Что бы сделал сейчас на его месте Эгрич? А что он сам сделал пятнадцать лет назад в Гаре? Побледнел и ужаснулся на месте совершения обряда, а потом два дня носился вместе со своей тройкой по обезумевшему городу, улицы которого были вымазаны в крови, чтобы наконец ворваться туда, где завершалось ужасное колдовство, и остановить его собственным мечом? Остановил ли он его? Отчего же тогда некто, неотличимый внешне от Эгрича, вошел в Белый Храм, обратился в другого человека, напоминающего обтянутый кожей скелет, назвал себя Олсом и перерубил почти сотню сэгатов, собравшихся на праздничное служение? Трое остались в живых. Олс говорил о двух живых, назначенных им свидетельствовать о его возвращении, но осталось трое. И третьим, которого не заметил Олс, был нынешний Ата, тогда еще юный дудец. Вот и думай теперь, нарочно ли слукавил слуга Проклятого или и в самом деле не разглядел выжившего мальчишку? Впрочем, какая уж теперь разница? Так что бы сделал Эгрич теперь, когда обряд еще не совершился? Или уже совершился? Но ведь трупов только шесть? Их уже больше, но тех, которых можно отнести к подготовке обряда, только шесть? С восьми трупов начиналось все в Гаре. И в Нечи, кажется, тоже было восемь трупов. Летописи, которые вели жрецы Храма Присутствия, всегда отличались скрупулезностью. Восемь трупов должно быть и здесь. Конечно, если этот новый защитник, светловолосый Юайс, понял все правильно. Так что сделал бы Эгрич? Остановил бы обряд. Без сомнений. Любой ценой. Перерыл бы весь город и окрестности, опросил и остановил бы всякого, кто начал расчерчивать пустоши или тайные дворы восемью лучами, оскверняя символ священного колеса. И что будет, если Клокс последует его примеру? Все остановится? Или же остановить ничего нельзя? Что из чего исходит? Кровь, залившая улицы Гара, была причиной явления Олса или начавшийся обряд отворил выход этой крови?

Клокс оглянулся. И на второй день после ночного явления дракона зеваки бродили по двору храма, топтались, рассматривали копоть, оставшуюся от драконьего выдоха, переругивались друг с другом. То и дело возникали стычки, готовые перерасти в драку, а то и поножовщину. И стражники, которых Буил нагнал во двор храма, тоже то и дело хватались за рукояти мечей. Только артельщики с раннего утра сновали по лесам. Правили резьбу на фризе, опоясывающем основание купола, поднимали наверх напиленный камень, заканчивали кладку фонаря. Колокольня рядом сверкала золотым колесом.

«На тот год закончат, – подумал Клокс. – Не лучший выбор – собирать купол зимой, но камень напилен, работа кипит, может, и управятся. Тогда точно к следующей осени и отделку закончат. Конечно, без фресок, но с ними трудов не на один год, и делать их будут уже другие мастера. Хороший храм получится. Поменьше, чем в Сиуине, но уж точно не уступающий ему в красоте».