Очищение

Маринка стояла на пороге, а за нею, насколько Женька мог видеть, сиял чистотой коридор, в конце которого маячил уголок комнаты, блистающей таким порядком, о котором квартира давным-давно забыла. Женьку увидеть на пороге Маринка явно не ожидала, потому что уронила на босые ноги мокрую тряпку и оперативно покраснела. Судорожно кивнула и сказала:

— Здрась, Алина Юрьевна.

Салганова, кажется, усмехнулась — Женька на нее не смотрел. Окинув еще раз взглядом коридор, он уточнил:

— Ты как тут оказалась?

— Я запасной ключ выпросила, — призналась Маринка. И, глубоко вдохнув, закрыла глаза и добавила: — Я к тебе переехала. Вчера. Я думала, ты вечером только придешь, и мы успеем…

— Добро пожаловать… — растерянно сказал Женька, поднимая ключи.

Салганова довольно бесцеремонно его отстранила, разулась у порога и прошла дальше, чем-то начала стучать и греметь. Женька стоял на пороге. Маринка — за порогом. Потом она тихо сказала:

— Мне уйти? Глупо вышло, да?

И Женька вдруг понял, что ужасно не хочет, чтобы она уходила. Не хочет пустой квартиры. Не хочет быть один тут. И вообще ужасно, чудовищно устал быть один на свете — особенно теперь, когда нашелся дед и он сам отказался ехать с ним. Он уже открыл рот, чтобы разрешить девчонке остаться… но вместо этого перешагнул через порог, обнял ее и прикрыл глаза, мгновенно расслабившись почти до потери сознания.

— Не уходи, — попросил он, ткнувшись носом в основание шеи девчонки. — Я не хочу.

Маринка запустила пальцы в отросшие волосы Женьки, начала их перебирать — Женька тихо вздохнул, но, поняв, что сейчас не в шутку окажется в обмороке (пусть и от удовольствия), легонько отстранил Маринку и строго сказал:

— Я мыться пойду. Вода есть?

— Есть, есть, — она закивала, — все есть, ты не знаешь просто — у нас неделю назад подключили линию геотермальной станции! Буквально задаром и свет, и тепло… и на Новый Город хватает… Я тебе переодеться приготовлю, и мы тут закончим все. Алина Юрьевна еще вчера мне вызвалась помочь…

Женька улыбнулся ей и присел стянуть сапоги…

Свою квартиру Женька откровенно не узнавал. Он и за стол сел, удивленно оглядываясь, — ему казалось, что он попал в незнакомое помещение. Если честно, он не мог себе и представить, что Маринка способна создавать такой уют. А на столе словно бы сами собой появились чай, чашки, чайник с кипятком, даже нарезанный хлеб и брикетик мягкого желтоватого масла. И Маринка чем-то еще гремела на кухне. Деловито и весело. Женьке она и правда нравилась, понравилась сразу, когда еще он выручил ее из рук тех… тогда он думал «бандитов», а сейчас понимал брезгливо — просто жестокой шпаны… а что он ее любит, он понял еще когда она явилась к нему в больницу. Но вот так…

— Кто бы мог подумать… — Салганова тоже села за стол, подчинившись настоятельным просьбам-требованиям Женьки. Теперь она прислушивалась к возне на кухне и покачала головой: — Марина! Я же ее раньше знала… она так изменилась…

— А что тут странного, Алина Юрьевна? — Женька отпил чаю и глубоко, удовлетворенно выдохнул: — Ухх, хо-ро-шо-о-о…

— Сама на себя не похожа… Она была такая боевитая! — В голосе Салгановой было удивление.

— Алина Юрьевна, а в чем эта боевитость выражалась? — задумчиво спросил Женька. Сдунул над чашкой парок.

Женщина поглядела на него удивленно:

— Ну как же? Вам, мальчишкам, спуску не давала, как сейчас помню… ты-то ее не знал, а я…

— Алина Юрьевна, — мальчик улыбнулся, — а вспомните лучше — мальчишки ей спуску тоже не давали? — Женщина удивленно промолчала, и Женька обстоятельно пояснил: — Ее же никто и пальцем не тронул ни разу. С девчонкой драться — это же позорище. Да и взрослые сразу наезжать… то есть, простите, упрекать станут. Вот она и была… боевитой. — В слове прозвучала откровенная насмешка.

Салганова укоризненно покачала головой:

— А ты хочешь сказать, Женя, что с девчонками надо, как с мальчишками? Они же девочки!

— Серьезно? — усмехнулся Женька. — Но тогда пусть и вели бы себя, как девочки. А то, Алина Юрьевна, простите, но ваш пол очень неплохо устроился вообще. Если что-то надо получить — у нас равноправие. А если речь заходит про настоящее соревнование — сразу вспоминают про свои особые права и про слабый пол. А как же? «Женщинам надо уступать!»

— Но, Женя, подожди… — растерянно и даже возмущенно начала Салганова, однако мальчик перебил ее — неожиданно жестко:

— Нет уж, это я вас прошу подождать и послушать, что мужчина говорит. — Она осеклась и вгляделась в лицо Женьки неверяще, но тот был совершенно серьезен и говорил веско, спокойно: — Вот сейчас на большей части суши на самом деле равноправие. Истинное и полное. Обеспечивать ваши раздутые права некому. Все, как установлено природой. И что? Вас продают, бьют, насилуют… едят, наконец. Просто потому, что вы слабей, хуже умеете планировать, не можете драться по-настоящему и верно дружить между собой. Вот вам равноправие. Все на своих местах. Нравится вам это? Не молчите, Алина Юрьевна, я спросил, нравится ли вам воистину равноправие?

— Нет, — коротко ответила женщина, отводя глаза.