Очищение

Пламя свечи на столе танцевало, от движений её седых кудрей, открывая взору Лётчика сетку морщин вокруг её ушей, на шее и затылке. Сгорбленная от рабочей жизни спина пошатывалась от интенсивной работы рук. Рядом со старушкой стояло ведёрко, в которое она периодически выжимала половую тряпку. Ведёрко было наполнено чёрно-бардовой жижей.

— Ох, что делается. Что же делается. — Еле слышно бубнила старушка. — Ох, Бернард, что же твориться. Такое приключение на ночь глядя, что за напасть?

— «Бернард. Она не одна? Конечно не одна, как бы она меня сюда втащила? Муж или сын? Да тут и правнук бы подошёл. Старая…испортил старушке пол и ковёр. Интересно, кровь ещё идёт? — Эмиль слега приподнял голову, и обнаружил на своей ноге наложенную шину из старой ножки стула. Рана была туго перебинтована. — «Вот это да… Как долго я здесь? Который час?»

Эмиль поднял руку с часами. 2:30. У него оставалось два с половиной часа.

— Ох, очнулся, наконец. — Женщина нацепила на нос очки, которые висели на её шее, на цепочке. — Как себя чувствуешь, служивый?

— Спасибо, теперь значительно лучше. — Эмиль изобразил улыбку, такую милую, какую только мог.

— Ну, рассказывай, кто таков, откуда ты взялся на моём балконе? — Старушка с трудом отодвинула ведёрко в сторону и выкатила из-за стола своё кресло.

— Лётчик я, бабуль…

— Из самолёта на мой балкон выпрыгнул? — Посмеялась старушка, усаживаясь.

— Почти…Спасался от местных ублюдков.

— Каких из?

— МНР конечно. Ты же видишь форму. Мы вернулись, бабуль. Сейчас всех захватчиков поганой метлой вышвырнем и заживём счастливо… Я им сука, эту рану вовек не забуду. Будут землю рылом пахать, только самолёт дайте…

— Так, ты мне это, не сквернословь тут. — Неожиданно резво бабушка подъехала к Лётчику и дала крепкого подзатыльника.

— Прошу прощения. Больно просто. Бабуль, нет у тебя выпить чего?

— Ты ещё и пьянчуга… Что ж я тоже на пьянчугу похожа?

— Да зачем так сразу. Ну ладно, у тебя нет. А муж или сын? Ну, у Бернарда твоего. У него-то точно есть в закромах, а?

— Дурной ты. Нет тут Бернарда. Давно уж нет. Я одна.

Только теперь Эмиль обратил внимание на лицо пожилой женщины и смог его хорошо рассмотреть. Крохотные глаза, закрытые синими мешками век, были различимы только за счёт огромных очков, крючковатый нос, тонкие дрожащие губы. Печаль въелась в это лицо, как въелся порох и сажа в кожу Эмиля. Казалось, что слёзы выложили дорожки вдоль переносицы и на щеках этой женщины. Эти русла уже давно пустовали. Всех кого можно, она давно оплакала и не один раз.

— Как нет…а кто же меня заволок сюда?

— Я сама.

— Как же? — Эмиль покосился на кресло.

— А ты на него не гляди, я к нему не привязана. Долго ходить не могу, этого не отрицаю. Но мне девяносто, а не сто, могу чуть-чуть и на своих двоих пошуршать. С тобой конечно, сложно было. Но терпение и труд всё перетрут. Сначала одну ножку на коврик, потом вторую… Потом коврик потащила…медленно-медленно. На кровать положить не смогла, далеко. Уж прости.

— А нога? Вы бинтовали?

— Я.

— Вы врач или медсестра?

— Проживёшь на этом свете столько, сколько я, уж не такое сумеешь.

— Мда везёт мне… Простите за Бернарда, я не знал.

— Да ты на свой счёт не бери. Муж мой ещё в войну погиб. А сын в первую революцию. Чего уж там… — Речь старушки прервал приступ кашля.

Эмиль подорвался с места и быстро нашёл кувшин с водой. Наполнив первый попавшийся стакан, он поднёс его женщине.

— Спасибо.

— Вам спасибо. Вы мне жизнь спасли.

— Надеюсь, я об этом не пожалею. Ты есть будешь, сынок?

— Простите?

— Ну, ты небось оголодал совсем. Садись, угощу тебя, чем смогу.

— Нет, спасибо. — Эмиль не заметил, как расплылся в искренней улыбке, впервые кто-то проявлял к нему такую искреннюю заботу. — Я спешу. У меня боевой приказ. Нужно спасать сослуживцев. Ну и заодно взорвать кое-чего, забрать людей и привести других, чтобы уничтожить тех, кто тут засел. И всё это за два часа.

— Ну вот, уже пожалела… Как зовут-то тебя, Лётчик?

— Эмиль.

— Красивое имя.

— А вас?

— Агнесса.

— У вас благозвучнее.

— Как же ты с таким именем такое в мир несёшь? Взорвать, забрать, уничтожить. Друг друга не щадите, и людей не бережёте. Уж сколько мы настрадались…

— Так война…как иначе? — Отчего-то Эмилю стало стыдно.

— Война… Война это не просто слово. Не просто пострелушки и бомбёжки. Война это всегда причина. Ты-то знаешь причину своей войны? Не отвечай, вижу по глазам, что не знаешь.

— Но я знаю причину, по которой я на неё попал. Я хочу защитить вас. Защитить людей.

— Врёшь. И мне и себе врёшь.

— Не вру, честно. Я может, понял это недавно…может только сейчас. Но не вру.

— Запомни, Эмиль. Спасать можно не убивая и не разрушая. Это сложно, я знаю. Но порой, человек может сделать гораздо больше без этого. — Агнесса, подъехала вплотную к Эмилю и стукнула пальцем по карману с пистолетом.

— Жаль, я видимо так не умею. Простите, мне нужно идти. Где моя винтовка?

— Тама. Где и оставил. — Старушка качнула головой на балкон. — Я к ней не притрагивалась.

— Ясно. — Эмиль, прихрамывая, вышел на балкон и поднял винтовку.