И когда последний переулок, который пересекался с дорогой, ведущий к воротам замка и конюшне, где поджидала их Рябинка, и она же вела и в Невильн, и даже в Цитадель Порядка (вообще-то любая дорога ведёт куда угодно, было бы только желание дойти), почти уже кончился, эти трое увидели, как впереди неожиданно появились, буквально выросли из земли, другие трое. Свернуть было некуда: вдоль дороги с одной стороны был старый деревянный дом, а с другой – высокий забор из чёрного камня. Нирсела вскрикнула – то ли от неожиданности, то ли от страха, несмотря на всё своё бесстрашие. Да и Ривелсея тоже была склонна к этому. Мощь не помогла ей, и ратлерская мораль тоже не помогла: отчаянно захотелось завопить и броситься бежать, потому что она словно почувствовала: всё, конец. Но если броситься назад… у них, скорее всего, тоже ведь есть арбалеты. А если вперёд… Ну да, вперёд. Только вперёд.
И вперёд же шагнул один из них.
- Да подождите! – сказал он. – Мы не враги!
Ривелсея не очень-то поверила, но как после такой фразы можно схватиться за оружие? Она остановилась на месте, подозрительно на них глядя.
Один из тех достал из кармана своей чёрной меховой накидки какой-то маленький мешочек.
- Вот, – сказал он. – Я должен вам это передать.
Он внезапно выронил его из рук, мешочек упал на землю и зазвенел – наверное, там были деньги. Деньги? Зачем им сейчас эти деньги? Выронивший нагнулся, чтобы поднять – и застыл, наклонив голову к земле. Ривелсея смотрела на него, немного не понимая, что происходит. Со слабым стоном свалилась на землю Нирсела: она стояла за спиной Ривелсеи, настороженная и готовая достать меч. В этот момент вперёд бросился Рилан – нет, никакой он был не боец, но парень-то, видно, что надо – и ударил коленом в зубы этого мужика с мешочком. Тот упал навзничь. Но тут же второй, стоявший сзади, как-то молниеносно дёрнул руку, что-то ярко сверкнуло, и Рилан сам со страшным криком упал на камни. Да, Ривелсее и самой не помешало бы прикупить метательных ножей, как они сейчас бы не помешали, и дура она была, что этого не сделала!
Но ступор, конечно, у неё прошёл, а ярость нахлынула такая, что ей самой стало себя страшно. Меч взвихрился в её руке, она вынесла его слева чуть вперёд – и полетела в вихре, а от отчаянного крика: «Слава Настенарта!», вероятно, проснулись очень многие. Тот, кого свалил Рилан, прожил очень недолго, белая звезда коснулась его только два раза, но ему хватило. Второй – тоже недолго, он бросил ещё нож, но промазал (ей, конечно, просто повезло), а потом тоже повстречался со звездой и, дёргаясь, упал.
- Итетон! – заорал оставшийся, третий.
Тогда вынырнула из тьмы ещё фигура, и лишь на секунду Ривелсея увидела яростное лицо и дурманящие безумные глаза. Ривелсея бросилась вперёд, одновременно вызывая и поднимая в себе мощь и гнев. Но ничего она не успела. По голове её ударило тяжёлым гранитом, а потом ещё раз, снизу вверх, и она закачалась. Опять – сверху вниз, она стала падать. Снизу вверх. Щекой она почувствовала землю. Сверху вниз – всё поплыло в темноте. Ещё раз. Ещё раз. И, напоследок, через всю голову. Мир закрылся снова.
Глава 29
Да, тьма длилась. Она не спешила проходить. Ей вообще не свойственно спешить. Тьма – и тьма. Ну и хорошо. Ну и ладно. Зарыться в неё как следует – и можно отдыхать.
Но эта тьма была какой-то неправильной, беспокойной. Она хотела течь, и она перетекала в бледную серость. А в серости проступали коридоры, двери, они наплывали, наваливались откуда-то сверху и мешали расслабиться.
Это продолжалось долго. Она плутала и плутала коридорами, которых никогда не видела в своей жизни, и все они были серые и одинаковые и вяло переходили друг в друга. И почему-то вспомнился далёкий лес, и осеннее тихое солнышко, и запах грибов и дождя.
Потом был этот дождик, и быстро бегущая тёмная речка, и бесконечные круги. И туман.
Потом снова сомкнулась тьма.
Но теперь в ней появилось что-то новое. Что-то такое, что всегда было, а потом долго не было, а теперь было снова. И наконец дошло. Теперь в темноте была мысль. И она требовала внимания.
Но – очень не хотелось. Хорошо было так, без всего. Но мысль уже родилась, она задвигалась, как ленивая, но упрямая лошадка. Замелькали стены, стены, комнаты, столы, столы, чашки, а потом – люди. Люди. Люди. Мысль побежала быстрее, и что-то стало проясняться, и пришло самое-самое важное озарение: что она – это она. И вот от этого сразу стало больно. Но всё: тьма уже ушла, и вернуть её было невозможно. Успокоение так и не наступило, и теперь она осталась одна.
А что теперь? Наверное, надо было что-то делать. Делать… Она напряглась и отправила приказ всем своим чувствам. Чувства принесли очень немного. Было что-то внизу, и больше ничего не было. Наверное, есть где-то пол или земля. Пол… Ну и хорошо.
А потом – ещё и запах. Дерево… и опять – земля. Земля…
Звуков не было. Был какой-то далёкий и смутный гул, слабое-слабое дрожание того, что было внизу.
Во рту было просто сухо и немного тошно.