Очищение тьмой

До чего же он был уверен в себе еще полгода назад! Любил невзначай напрячь мускулы, потянуться, демонстрируя мощь корпуса, нанести сокрушительный удар невидимому противнику. Особенно эффектно это получалось перед зеркалом в фойе ресторана под аккомпанемент восхищенных повизгиваний девочек и завистливых взглядов большей части мужчин. Кто из них мог помериться силой с тренированным, дерзким и резким Сутиным?

Сутин свой норов не скрывал. Оплеухи и зуботычины сыпались в буквальном смысле слова невзирая на лица, а следовательно, число обиженных и врагов росло. Только в отношениях с милицией он всегда проявлял благоразумие. Так было раньше, так осталось и теперь, когда он превратился в немощного калеку. Именно поэтому Строкач был принят с преувеличенным радушием.

— Вижу, Валерий Кузьмич, не падаете духом, а это главное в ваших обстоятельствах. Мы ведь старые знакомые, нам нечего лукавить друг перед другом.

— Конечно, товарищ майор, — широко улыбнулся Сутин. — Вы здесь всегда желанный гость. А что касается меня, — он надменно откинул голову, крупная, широкая в запястье рука лениво свесилась, едва не доставая пола, затянутого бледно-серым, в пастельных разводах ковром, в котором утопала нога. — Много ли мне теперь надо? Не больше, чем вот этим добрым молодцам…

Сутин презрительно качнул кистью в сторону двери, за которой скрылся провожавший майора в комнату охранник. Парень неуловимо напоминал майору прежнего Сутина. Собственно, и Сутин не выглядел стариком, но за время инвалидности ощутимо сдал. Привыкнув действовать, он никак не мог смириться с тем, что для него это теперь недоступно и приходится доверять чужим рукам то, что зародилось в его мозгу.

— Я, Павел Михайлович, просто по инерции не ухожу на покой. А пора бы. Но после того, как меня таким образом успокоили…

Сутин опустил глаза, блеснувшие ненавистью. В голосе звучала тоска. Строкач знал причину: кто-то из обиженных решил поквитаться, и преуспел в этом, достаточно было одного взгляда на бессильно лежавшие в коляске иссохшие ноги Сутина. Виновников разыскивала милиция, но с прохладцей, и потому без особого успеха. Искали, по слухам, и сами уголовники и, что удивительно, тоже впустую.

— Действительно, Валерий Кузьмич, покой — не всегда благо. Ну, да что теперь поделаешь. Вы же все скрытничаете, а без правдивой информации как без рук.

— Пустое, товарищ майор. Полгода прошло, не нашли тогда, теперь и подавно.

— Ну, зарекаться не будем. Не все еще потеряно.

— Я же глаза его видел — белые, звериные. Наркота… — вздохнул Сутин.

— Помню, вы описывали.

Сутин зябко повел плечами.

— Я тогда в подъезде скорее удивился, чем испугался. Вязаная шапочка, лицо вытянутое, зрачки стеклянные. Второй под лестницей прятался, я его не приметил, даже удара не почувствовал — сразу шок. Лом есть лом. Судя по всему, не новички. У меня этот хруст собственных костей до сих пор в ушах стоит…

Прикрыв глаза, Сутин коротко замычал, затем лицо его исказила саркастическая ухмылка. Майор помнил, как полгода назад беспомощное, подрагивающее в конвульсиях нечеловеческой боли тело Сутина обнаружили в его собственном подъезде. Рядом лежал недлинный увесистый лом. По этому поводу все давно было переговорено, однако на всякий случай Строкач попросил:

— Вы, Валерий Кузьмич, если выйдете на этих наркоманов, уж выберите время, шепните мне по старому знакомству. Чтоб мы даром время не тратили. Расследование-то продолжается…

— Бросьте вы это, Павел Михайлович. Я уж со своими делами как-нибудь сам управлюсь.

— Вот этого как раз бы и не хотелось. Однако я к вам по совершенно другому делу.

— И не сомневался, что моя скромная персона не слишком беспокоит вас.

— Зачем уж так, Валерий Кузьмич. Не в ногах сила. А сообразительности вам не занимать.

Сутин словно стал меньше ростом в кресле.

— Вы же понимаете, Павел Михайлович, что на хлеб мне хватает…

— А масло вредно, — закончил майор. — Так и будем оба темнить, пока не надоест. Не могу сказать, что я относился к вам с большой симпатией ни до, ни после вашего несчастья, но пока вы не выходили из определенных рамок, я согласен был это терпеть. Но когда речь идет об убийстве наших работников… — голос Строкача звучал угрожающе.

— Это не мои, — Сутин затряс головой. — Или я младенец, не понимаю, от чего держаться подальше? Стрелять в милиционера — лучше уж сразу себе в рот. Результат тот же.

— Меня интересуют факты. Во-первых — кто? Только не надо говорить, что вы об этом не слышали.

— Я и не говорю. Но, видит Бог, понятия не имею.

— Было бы желание. В этом районе все на вас завязано, Валерий Кузьмич. А следы как раз сюда и ведут. Про людей в катакомбах вы тоже совершенно ничего не слышали?