Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

Из этого делается вывод, что «мы перерабатываем информацию, не осознавая этого. Наши психические механизмы знают обо всем, что происходит вокруг нас, но отвергают бьльшую часть этой информации как не имеющую значения еще до того, как она достигнет сознания» (Там же).

Как видите, использование здесь слова «сознание» отчетливо связывает его с осознаванием.

Найссер, показав оба направления исследований, резко и отчетливо заявляет: «Мне кажется, что гипотезы, подобные гипотезам Трейсман и Дойчей, излишни» (Там же, с. 102).

Доказательства его не так уж просты и очевидны. Вероятно, их смысл в том, что психику нельзя рассматривать ни как пассивный, ни как неизменный механизм. «Представляется несомненным, что количество информации, воспринимаемой из одного источника, в то время как внимание направлено на другой, не лимитируется каким-либо фиксированным механизмом, и поэтому ни одна конкретная гипотеза в отношении таких механизмов не может быть корректной.

Вместо этого можно утверждать, что результаты зависят от навыка наблюдателя. Тренированные испытуемые могут делать то, что кажется одинаково невозможным как новичкам, так и теоретикам» (Там же, с. 109–110).

Вот отсюда начинается переход к собственной теории сознания, во всяком случае, он возможен, хотя сказанное и выглядит благоглупостью. То, что навык наблюдения позволяет отбросить все предположения о нейробио-логической механике внимания — это всего лишь бытовое наблюдение. Научным оно станет лишь в том случае, если поведет к вопросу о природе той среды, которая позволяет нарабатывать подобные навыки. Вопроса такого нет. По крайней мере, в явном виде. И это уже настораживает.

Тем не менее, Найссер делает предположение о том, что же работает у нас вместо фильтров при избирательном внимании. Это предположение как бы ставит для него точку в этой части исследования внимания. А поскольку оно ведет к разговору о сознании, то, надо думать, это предположение описывает работу нашего сознания.

«Тот факт, что испытуемые вообще могут выполнять такие задания, требует разъяснения. Они добиваются этого намеренным отказом от той информации, которая обычно управляет их поведением. Отфильтровывают ли они ее?

Я предпочел бы сказать, что они воздерживаются от ее собирания, хотя они и могли бы ее собирать, если бы захотели» (Там же, с. 114).

По сути, здесь Найссер выдвигает одно из важнейших требований когнитивной и гуманистической психологии считать, в противоположность бихевиоризму, человека не машиной, а существом, наделенным волей. На языке, который ожидается при разговоре о сознании, это означает, что человек воспринимает, сознательно отбирая, что ему нужно воспринимать.

Это «сознательно», безусловно, имеет другое значение по сравнению с «осознанно». Оно явно относится к жизненным установкам, целям и мировоззрению человека. Я бы, правда, использовал здесь понятие образа мира, который создается осознанно или частично осознанно, а потом выступает как то, что определяет наши выборы. Так сказать, мой представитель, от моего лица делающий осознанные действия.

Это «сознательно» есть «делегированная», переданная некоему устройству моего сознания осознанность. И она, безусловно, имеет отношение к памяти, потому что образ мира или мировоззрение «помнят за меня», что для меня важно и ради чего я живу. Соответственно, я могу заниматься не воспоминаниями, а выбором действий, по отношению к тому, что предлагает мне в этот миг мир. И вот здесь моя осознанность действительная, а не «делегированная». И не будь у меня устройств, которые забирают на себя часть работы, эта моя осознанность в выборе была бы гораздо ниже и слабей. Так что, хотя переданная осознанность и не того же качества, что и прямая, но она, безусловно, позволяет мне быть в целом гораздо осознаннее в каждом моем действии. Так что имя — сознательность тут вполне и вполне уместно.