Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

Он очень знающий философ, и по его статье, посвященной сознанию в Новой философской энциклопедии в 2001-м году видно, что он прекрасно владеет и материалом и техникой философствования. Он строг, чист и логичен. Я ведь даже хотел посвятить его понятию сознания отдельный рассказ в начале книги, но отложил это для разговора о хорошей философии. И вот, когда время этого разговора подошло, выяснилось, что Лекторский действительно лучше тех, с кем я его сравнивал вначале…

Но после проделанного мною путешествия по морям сознания, он пуст и скучен. Точнее, строг, логичен и чист до стерильности. А в этой его статье нет и следа того, что они писали совместно в 1988-м году. Точнее, что для той статьи писал Зинченко. Сам же он, я думаю, нисколько не сомневается, что сознание это то, о чем говорил Декарт, но дает независимое ни от кого собственное «определение» сознания.

«Сознание — состояние психической жизни индивида, выражающееся в субъективной переживаемости событий внешнего мира и жизни самого индивида, в отчете об этих событиях».

Он был очень осторожен, Владислав Александрович Лекторский, не чета этим простофилям, которые говорят то, что думают… Так осторожен, что я не в состоянии написать о нем, даже несмотря на то, что сам очень этого хотел и обещал сделать. Пусть это останется уроком психологии: начиная исследование, мы часто восхищаемся тем, что уже через считанные шаги, дни или прозрения станет бесцветным и безвкусным… Наверное, это и есть знак движения.

Возвращаясь к Зинченко, я должен сказать, что в его «Мирах сознания» впервые появляется Россия и воздается дань не только советским, но и русским творцам науки о сознании. В главе «Сознание как предмет психологического исследования» он вообще дает небольшой очерк истории изучения этого предмета в России. Не удержусь, приведу начало:

«История сознания в отечественной психологии еще ждет своего исследователя. Схоластически она выглядит следующим образом.

После плодотворного предреволюционного периода, связанного с именами С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, В. С. Соловьева, П. А. Флоренского, Г. И. Челпанова, Г. Г. Шпета, внесших существенный вклад не только в философию, но и в психологию сознания, уже в ранние 20-е годы проблема сознания начала вытесняться» (Зинченко. Миры сознания, с. 15–36).

Я очень со многим из сказанного Зинченко не согласен — и в истории изучения сознания, и в его описании. Но если и есть у нас психолог, который может считаться основателем русской науки о сознании, то это он.

Часть 2. НОВАЯ РОССИЯ

Глава 1. Рубеж тысячелетий

Поскольку отношение сознания и бытия считалось основным вопросом марксистской философии, о сознании, как его понимал Марксизм, писали много и не только те мыслители, о которых я рассказал. Естественно и то, что после революции 1991-го года инерция такого писания сохранилась, и в России выходили одна за другой работы, вроде бы говорящие о сознании, но не относящиеся к новой русской науке о сознании.

С другой стороны появились книги, заявляющие о поддержании прежних научных традиций, а при том выглядящие совершенно неожиданными. Ярким примером является понимание сознания петербургским психологом В. М. Аллахвердовым, изложенное в книгах «Сознание как парадокс» и «Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания».

Сам автор считает свою теорию сознания революционной: «В 1993 году была опубликована моя монография "Опыт теоретической психологии", написанная, как уведомлял подзаголовок, в "жанре научной революции"» (Аллахвердов, Сознание как парадокс, с. 13).

Но при этом отчетливо заявляется преданность традициям естественной Науки:

«Предложенный подход к проблеме сознания был назван мной психологикой, дабы подчеркнуть следование естественнонаучному канону» (Аллахвердов, Методологическое путешествие, с. 298).