Очкарик

— Я мог быть здесь боссом еще несколько лет назад, — вздохнул он. — Как же хорошо, что я тут только проездом. Башка трещит.

Дверь открылась. Саша не успела ничего сказать.

— Она здесь. — Вошли Романовская с прокурором Кравчик. За ними Джа-Джа. — Надеюсь, что у тебя есть хороший адвокат.

— Вы арестованы по подозрению в убийстве Петра Бондарука и Дануты Петрасик, а также в участии в похищении Ивоны Бондарук, в девичестве Бейнар.

— Очень смешно, — заявила Саша.

Она не восприняла серьезно сказанное Франковским. Полицейский сконфуженно замер.

— Что с наручниками? — повернулся он к прокурорше. — У нее гипс.

Анита покачала головой.

— Саша, — прокурор обратилась к ней, как к ребенку, — у нас есть твои отпечатки, свидетель преступления. Ну и целый ряд доказательств по другим делам. Мы уже некоторое время наблюдаем за тобой. Я сделаю поблажку, если ты укажешь соучастника. Ну, и информация по поводу места сокрытия тела была бы весьма кстати, — завлекала она обещаниями Залусскую.

— Какого соучастника? — начала психовать Залусская. — Вы о чем? Я торчу здесь уже неделю и помогаю вам. С ума вы, что ли, посходили? Я никого не убивала, хотя, не скрою, пара человек очень даже заслужили…

— Ивона узнала тебя. Еще есть свидетель, который видел, как ты вчера копала Под плакучей ивой.

— Я не копала, а проверяла. Земля показалась мне свежевскопанной. Бондарук показал мне место захоронения тел по тем, старым делам семьдесят седьмого года. Степан и ксендз. — Она вытащила из сумки стопку бумаг. Это были папки, которые вчера ночью передал ей Бондарук. Точнее, их копии, потому что оригиналы, согласно его инструкциям, она отксерила в «Тишине» и, заверенные печатью клиники, отправила Роберту Духновскому. На всякий случай. — Я звонила Джа-Дже, Романовской. Никто не сподобился приехать. А теперь вы устраиваете спектакль. Извинения не принимаются. Досвидос!

Она повернулась, но Джа-Джа схватил ее и остановил.

Анита села. Франковский усадил Залусскую напротив. Прокурорша дотронулась до ладоней остолбеневшей Саши. Она вела себя так, словно ей с трудом давались произносимые ею слова, но Залусская знала, что это отрепетированный трюк.

— Мы только что проверили место, координаты которого ты дала, — произнесла она медленно и четко. — Наконец георадар на что-то сгодился. Там нет никаких останков тридцатилетней давности. Зато было свежее тело без головы. Анализ ДНК окончательно подтвердит личность, но помощница по дому узнала хозяина по пижамным штанам.

Саша трижды моргнула. Она вспомнила, как Петр толкнул ее в кусты и сказал, чтобы она никому не показывала документы. Поэтому она прижала их к груди и замолчала. Она не собиралась отдавать их им. Не сейчас.

— Я больше ничего не скажу без адвоката, — заявила она.

* * *

Бондарука похоронили с почестями на православном кладбище несмотря на то, что Дуня Ожеховская выбралась из своей норы и обратилась к мэру с просьбой поместить тело Петра в его семейном, католическом склепе. Народу на похоронах было больше, чем на свадьбе, несмотря на то, что поминки обещали быть скромными. Никаких жареных поросят, водки и фольклорных хоров. Священник произнес несколько патетических воспоминаний. Мэр представил общественника к медали посмертно и обещал, что на ближайшем заседании городского совета будет поднят вопрос о присвоении одной из улиц города имени Петра Бондарука. Сыновья Петра всю церемонию не прошли дальше церковного притвора и стояли там как три смиренных ворона.

Ни один из них не вызвался нести гроб отца к могиле. Все трое отказались скинуться на поминальное угощение для прибывших на похороны людей. Они только пригласили около десяти человек в «Лесной дворик», где им посчитали со скидкой. За цветы, похороны и отпевание заплатила молодая супруга из денег, которые Петр оставил им с Кваком на будущую семейную жизнь. После оплаты счетов у Ивоны остались лишь несколько тысяч злотых. Не хватило даже на адвоката, чтобы вытащить из СИЗО братьев Зубров, задержанных по обвинению в инсценировке похищения сестры. Ивона продала намного дешевле рыночной цены помолвочное и обручальное кольца. Мацкевич взял стопку мятых банкнот и милостиво согласился на оплату без учета НДС.

Гроб в течение всей церемонии был закрыт. Бальзамирование не заказывали. Никому не хотелось смотреть на собранное из частей тело. К яме, в которую опустили самый дешевый ламинированный гроб, по очереди подходили жители города и, рыдая, словно профессиональные плакальщицы, бросали по горсти земли. Некоторые бросали также крестики, иконки и цветные ленты. Простые люди искренне оплакивали кормильца. Его близкие сотрудники же, компаньоны и бывшие друзья не могли дождаться окончания представления.

Миколай Нестерук даже не вошел в часовню. Он стоял у кладбищенских ворот и издалека наблюдал за процессом. Дуня после церемонии подошла к нему с опущенной головой. Он обнял ее как дитя. Казалось, что она еще больше похудела и съежилась. К ним подходили люди с соболезнованиями.