Очнись. Все боги - эгоисты (СИ)

Понимаю, что мне противно здесь находиться, и, отстав от толпы, возвращаюсь обратно к лифту, переходя на бег в тронном зале и не оборачиваясь. Меня просто всю распирает от обиды, колющей в носу, ведь ожидала радушного приветствия и долгого разговора со стороны Артемиды, но, чёрт возьми, боги. С них нечего взять.

Слёзы пекут глаза, обжигая щёки, поэтому смахиваю их, забегая в маленькую коробку подъёмного устройства. Нажимаю на кнопку «закрыть двери» и сползаю по стене, схватившись за голову. Мне так обидно, что моя жизнь неполноценная. С ненавистной мачехой и печальным отцом, а всё из-за матери, решившей покинуть нас. Быть бессмертной оказалось дороже места рядом с дочерью.

Судорожно дышу, обнимаю ноги и начинаю бить по ним кулаками, сжав зубы от боли. Солёные слёзы стекают по подбородку и падают на серую ткань, впитываясь в неё. Быстро вытираю их ладонью, но делаю тёмные пятна лишь темнее. Забиваюсь в угол, уткнувшись лбом в колени и попытавшись успокоиться. Тщётно, обида продолжает сильной рукой сдавливать все органы и делать болезненные инъекции, от которых тело готово разорваться.

Я просто хочу быть обычной девочкой с улыбчивой мамой и счастливым отцом.

Я просто не хочу быть полубогом с печальной матерью-богиней и отцом с разбитым сердцем.

Так, Фитч, угомонись. Ты же сильная. Сильные не плачут. Сильные держат всё в себе и никому ничего не показывают, смирившись со своими чувствами.

Утираю слёзы и махаю ладонями перед лицом, прогоняя красноту. Восстанавливаю дыхание, но сердцебиение по-прежнему сходит с ума. Горло непроизвольно сокращается, а желудок скручивает, однако тошноту я смогу сдержать. Тошно от всей этой роскоши, от их одеяний и украшений, от молчания, которым меня одарила мать. А мне нужны были её слова, тепло и широкая улыбка. Мне нужна была весна в сердце, к которой она могла воззвать. Но не воззвала.

Отряхиваю джинсы, поднимаясь на ноги, после чего нажимаю кнопку первого этажа, прижавшись спиной к холодной стене.

И я прекрасно знаю, что больше здесь не появлюсь.

***

От лица Луки.

Я так нервничал, надеясь поговорить с отцом, а нас всех знатно обломали, ведь многие поникли. Печально сознавать то, что я оказался в этом числе, как и Элизабет, куда-то внезапно пропавшая после того, как мы почти закончили экскурсию. Видя, что её глаза тускнеют с каждой секундой, а губы двигаются в беззвучии, я понял, что она тоже ждала разговора, и не такого, каким удостаивают своих детей боги, а такого, какой происходит между мамой и дочкой.

Она не знает, что дети богов – разбитые вдребезги фарфоровые куклы со стеклянными от слёз глазами.

Она не знает, что дети богов – выкинутые из гнезда птенцы, которым так нужна была особая любовь.

Беспричинная. Просто з существование, а их отношение складывают впечатление о том, что мы все тут ошибки, что нас просто вытолкнули на свет, при этом поливая проклятьями. Дислексия тоже стала проклятьем, ведь не позволяла устроиться в социуме, как обычный ребёнок без странностей в генах.

Тяжело вздыхаю, следуя за теми, кто ещё не разбежался по углам последнего в экскурсии храма. Мы, что, приехали сюда, чтобы показать отчаяние и печаль своим родителям? Они это прекрасно видели, наблюдая за нами в лагере, так что эта поездка – самое худшее, что со мной когда-либо свершалось, не считая инцидента с матерью. Прохожу ладонью по влажным от духоты волосам, тяну ворот футболки, но он совершенно не сжимает шею. Сжимает шею сознание собственной никчёмности и бесполезности. Размеренное дыхание не спасает губы от увечий. А внешнее спокойствие не спасает внутренний бушующий ураган, сметающий всё на своём пути.

========== Глава 12 ==========

Комментарий к Глава 12

Прошу прощения за задержку. Не было настроения. :(

And everyday I am learning about you

The things that no one else sees

От лица Луки.

Миновав сотню этажей на лифте, я понимаю, что все полубоги ведут себя предельно тихо, и лишь изредка от них можно услышать тихий шёпот, не касающийся больной для многих темы. Этот запрет предательски давит на плечи, вызывая усталость, так что возвращаться в автобус спешат все, кроме меня, ведь иду на практически негнущихся ногах. Мои мысли где-то совсем далеко, за пределами понимания. Я нахожусь в себе, и в то же время нигде, словно «меня» - уже не существует. Волнительный разговор с отцом приобрёл негативные краски, потому что, скорее всего, он даже не стал спорить с этим правилом, не желая вести беседы со стольким количеством детей. Всё же, наш домик самый населённый, даже если забыть про непризнанных.