Одарённая

Пророчит погоду, значит. Дар предвидения приятнее чтения мыслей, намного приятнее, но у Катсы все равно пробежали мурашки по телу. Что ж, по крайней мере, работа этой женщины вполне подходила ее Дару, и ничего плохого он не сулил – наоборот, мог оказаться весьма полезным. Нужно посмотреть на эту Фавн и тогда уже решить, что ей можно рассказать.

Стражи пялились на них, пока они шли к кораблю. Один поднес факел к их лицам. Катса уткнулась подбородком в воротник своего плаща и смотрела на них в ответ одним глазом.

– Что это ты тащишь на борт, Джим? – спросил тот, что с факелом.

– Они идут к капитану, – ответил юноша.

– Пленники?

– Пленники или пассажиры. Капитан разберется.

Стражник сделал знак одному из товарищей.

– Сходи с ними, Медведь, – сказал он, – и убедись в том, что малышу Джиму ничего не угрожает.

– Я справлюсь сам, – запротестовал Джим.

– Конечно справишься. Но Медведь может справиться и с тобой, и с собой, и с двумя твоими пленниками, а также может нести меч и освещать дорогу – и все одновременно. Да еще и капитана нашего защищать.

Джим, кажется, собирался возразить, но при упоминании капитана кивнул. Он повел Катсу и Биттерблу за собой по трапу. Медведь замыкал цепочку, в одной руке у него был меч, в другой – фонарь. Катсе не часто в жизни приходилось видеть таких могучих людей. Когда они поднялись на палубу корабля, моряки расступились – отчасти чтобы посмотреть на двух покрытых дорожной пылью незнакомцев, а отчасти чтобы освободить путь Медведю.

– Что случилось, Джим? – раздавались голоса.

– Мы идем к капитану, – то и дело отвечал Джим, и люди отставали и возвращались к своим обязанностям.

Длинная палуба кишела толкающимися людьми, по сторонам виднелись странные очертания и тени, отбрасываемые при свете фонаря Медведя. Парус внезапно взволновался, освобожденный от заточения в корабельных снастях, и захлопал над головой Катсы. Мерцая серым цветом, он был очень похож на огромную птицу, которая пытается порвать привязь и улететь в небо. Он снова неожиданно поднялся, свернулся и возвратился в прежнее положение. Катса не знала, что делают все эти люди и почему так суетятся, но ее взволновала эта странная, незнакомая суматоха, звук голосов, команды, которых она не знала, порывистый ветер и качающийся пол.

Уже через пару шагов Катса приспособилась к качке. Биттерблу было не так легко, и ее равновесию ничуть не помогала тревога, которую в нее вселяло происходящее. В конце концов Катса решила придерживать девочку и не отпускать от себя. Биттерблу с облегчением положилась на нее и предоставила Катсе заботиться о том, чтобы удержать ее в вертикальном положении.

Джим остановился около люка в палубе.

– Идите за мной, – приказал он и, зажав нож между зубами, ступил в темноту люка и исчез.

Катса последовала за ним, доверившись убеждению, что под руками и ногами появится невидимая в темноте лестница, и помедлила, чтобы помочь девочке нащупать ступеньки. Медведь спустился последним. В свете его фонаря их фигуры отбрасывали тени на стену узкого коридора, в котором они оказались.

Беглецы следовали по коридору за темной фигурой Джима. Биттерблу прижалась к Катсе и уткнулась лицом ей в грудь. Да уж, воздух здесь был спертый, затхлый и неприятный. Говорят, люди привыкают к кораблям. А пока Биттерблу не привыкнет, Катса будет помогать ей держаться на ногах и дышать.

Джим вел всю процессию мимо темных дверей к прямоугольнику оранжевого света, который, видимо, являлся каютой их Одаренного капитана. Женщины-капитана. Из освещенного помещения раздавались голоса. Один из них был строгим, командным – и женским.

Когда они приблизились к двери, разговор оборвался. Со своего места в тени за юношей Катса услышала женский голос:

– Что такое, Джим?

– Прощения просим, капитан, – сказал Джим. – Здесь двое мальчишек из Сандера, хотят ехать с нами на запад, но что-то я не доверяю их золоту.

– А что не так с их золотом? – спросил голос.

– Это лионидское золото, капитан, и его у них как-то чересчур много.

– Веди их сюда, – приказал голос. – И дай я посмотрю на это золото.

Они последовали за Джимом в ярко освещенную комнату, которая напомнила Катсе об одной из лабораторий Раффина, в которых вечно валялись открытые книги, бутылки с жидкостями странного цвета, сухие травы и проводились необычные эксперименты, которых Катса не понимала. Разница была лишь в том, что книги здесь заменяли карты и схемы, бутылки – медные и золотые инструменты, назначение которых было Катсе неизвестно, а травы – веревки, канаты, сети и якоря: предметы, которые, очевидно, находились там на своем месте, но Катса разбиралась в них так же плохо, как и в экспериментах Раффина. В одном углу стояла узкая кровать, в изножье ее находился сундук. Это тоже напоминало о лаборатории Раффина – иногда он спал там, в те ночи, когда работа занимала его ум больше, чем комфорт.