Одарю тебя трижды

— Надеялся на важную тайну, которую могу вам открыть, грандхалле.

Мишурный полковник скользнул взглядом в сторону капрала, но колебался и маршал-капрал. Мануэло бесстрастно продолжал:

— Я потому рассчитал все загодя, Чикопотамо, что уверен был — твои люди там же, у каатинги, схватят нас. Как я мог подумать, что вы поставили подкарауливать нас не солдат, а растяп. Почему предаю Канудос, еще раз объясню — не стоять ему, а тайный ход и без меня обнаружите в конце концов, так не лучше ли мне указать его и спасти семью, пока не поздно?! Вот так я рассуждал, а смерть торговца под пытками вконец утвердила меня в моем решении, я понял — незачем упорствовать, нет смысла в бесполезном мужестве.

Призадумался полковник Сезар.

— Ну, а как доставить записку твоему шурину?

— В этом-то вся загвоздка, грандхалле. Просить вас отпустить меня ненадолго — предупредить своих, так не отпустите же, не поверите, что я вернусь, сколько бы ни клялся, верно?

— Верно. — И тут полковнику пришла заманчивая мысль: — А если с нашим человеком послать?

— Что вы говорите, Чикопотамо! — засмеялся Мануэло. — Ха, станете печься о моей семье, если укажу проход! Ринетесь к Канудосу, и конец моим, куда им тогда податься?! За дурака меня принимаете, грандхалле, как вам пришло такое на ум, не ожидал от вас, грандхалле. Хм, с вашим человеком… — Мануэло оскорбленно усмехнулся, бормоча: — Нашел дурака, скажи им, где ход, тут же свернут голову.

— Вы же сами просили, лишь бы не под пытками, обычным путем прикончить, пожалуйста, мол… — вроде бы нашелся полковник и осекся — о, как грозно, свирепо и как насмешливо смотрел Эдмондо Бетанкур. Беспечно улыбался Мануэло, веселый пастух.

«Че-е-рт, почему теряюсь при маршале, какой-нибудь сержантик не опростоволосился бы так… Что за проклятие, почему тушуюсь при нем…» — тоскливо подумал полковник.

— Может, ошибаюсь, но есть же у меня основание сомневаться… — заметил Мануэло.

— Хорошо, как же все-таки быть? — очнулся от мыслей полковник. — Не вижу выхода.

— Выход, по-моему, есть.

— Какой?

— Не сообразите?

— Нет.

— Честное слово?

— Говори же…

— С ним пошлем.

Полковник и временный капрал уставились на Зе.

— Он настоящий олух, — сказал Мануэло, — но как у всякого, и у него есть кое-какие достоинства. Наездник — что надо, простодушный, провести его легче легкого. Он меня предателем считает, конечно, но я попробую обдурить его, когда очистите ему уши от воска. Отправьте записку с ним и дайте слово, что в пути ничего ему не сделаете, — подземный ход сегодня же вечером будет в ваших руках.

Маршал Бетанкур поспешил кивнуть.

— Согласен, пусть будет по-вашему, — обещал полковник. — Где записка? Надеюсь, покажете нам?

— Само собой. Сначала дайте бумагу и отодвиньтесь в сторонку, грандхалле, — не люблю, когда стоят над душой.

Полковник скинул со стола на кресло окровавленные орудия пытки. Мануэло присел к столу. Толстая цепь, стягивая локти, не давала высоко поднять руку, и он пригнулся к столу, но не рассчитал и смахнул листок на пол. Полковник стремительно подобрал его и, вежливо протянув Мануэло, отошел подальше, стал возле капрала. Мануэло поблагодарил, несколько минут вроде бы писал, сложил лист вчетверо и встал:

— Вот, пожалуйста.

— Можно прочесть?

— Да, посмотрите, лишь бы он, — Мануэло указал на Зе, — не узнал содержания.

Полковник раскрыл лист и удивленно захлопал глазами.

— Что это? Что?..

— Удивляетесь? Это будет знак семье, что надо уходить оттуда, путь свободен, не могу же я прямо написать: «Бегите из Канудоса!» Раз он вернется туда без меня, канудосцы заподозрят неладное, его наверняка обыщут, и записка попадет к Мендесу Масиэлу, тот ничего в ней не уразумеет, а конселейро полюбопытничает, полезет со своими советами, заглянет в записку и все поймет. Эх, полковник, полковник… — Мануэло Коста грустно улыбнулся. — По-вашему, я и такой малости не мог предусмотреть? Безмозглым считаете?.. Ну как, отпустите его с моей запиской?

— Я… я… думаю… не будет… ли… — нелепо мямлил полковник и сообразил: — Как решит великий маршал. Пошлю к нему капрала… Капрал, идите узнайте мнение великого маршала.

— Маршала к маршалу посылаете?! Не распознаете в капрале Бетанкура? Это же он! — воскликнул Мануэло.

— Что?!

Оторопел полковник.

— Что ты несешь! С чего взял?!

— Во первых, по тому, как вы держитесь, ясно, что рядом с вами кто-то выше вас, старший над вами, — очень уж скованны, а этот вон, что лежит у ног капрала-маршала, только за двумя другими капралами следил, терзал их глазами — это во-вторых, а сам капрал кивал вам, давая согласие, видел же я краем глаза. А кроме всего, я нарочно обронил листок, и вы, полковник, кинулись поднимать, а не капрал — простой капрал.

— Но, возможно, он генерал, выше меня по чину… — попытался выкрутиться полковник.

— Да кто не знает, что вы — не по чину — второй человек в Каморе, грандхалле.

— Ты прав, сынок, я Бетанкур, — вступил в разговор великий маршал. — Не стесняйтесь меня, продолжайте. — И подумал: «Гаденыш, чисто работает…»

— Мы уже договорились с ним, грандиссимохалле, — полковник расправил плечи, — если будет ваше дозволение…