Одень свою семью в вельвет и коттон

Не хочу слыть слишком большим культурным шовинистом, но это показалось мне абсолютно неправильным. Для начала: раньше Санта никем не был. Он не на пенсии, и, что более важно, никакого отношения к Турции не имеет. Там слишком опасно, да и люди его там не оценили бы. На вопрос о том, каким образом Санта из Турции попал на Северный полюс, Оскар с полной уверенностью ответил, что в данный момент святой Николай пребывает в Испании, что, снова-таки, просто-напросто неправда. Санта выбрал Северный полюс из-за сурового климата и большой отдаленности. Никто не может за ним следить, и ему нечего беспокоиться о том, что кто-то придет. Кто угодно может явиться к нему на порог в Испании, и в таком убранстве, понятное дело, его узнают. К тому же, кроме пары шуточек, Санта не говорит по испански. «Здрасьте. Как дела? Хотите конфетку?» Ну, хорошо. Пару слов связать он может, но говорить на испанском свободно ему не по силам, и, конечно же, он не ест тапу.

В то время как наш Санта летает на санях, голландский аналог приплывает на лодке, а затем пересаживается на белую лошадь. Это событие показывают по телевизору, а на берегу собирается большая толпа, чтобы его поприветствовать. Не уверен, есть ли определенное число, но обычно он причаливает в конце ноября и проводит пару недель, отдыхая и расспрашивая людей об их желаниях.

«Так он один? – спросил я. – Или появляется с подкреплением?»

Оскар, который почти блестяще говорил по-английски, казался сбитым с толку словом, обычно используемым для обозначения полицейской подмоги.

«Помощники, – сказал я. – У него есть какие-нибудь эльфы?»

Наверное, я слишком чувствительный. Я не мог справиться с чувством личной обиды, когда Оскар назвал саму мысль об этом смехотворной и нереальной. «Эльфы, – сказал он. – Они же такие глупые».

Слова глупый и нереальный были переосмыслены мною, когда я узнал, что святой Николай путешествует с теми, кого все называли «шесть-восемь чернокожих». Я просил нескольких голландцев назвать более точную цифру, но ни один из них не смог указать мне точное число. Оно всегда было «шесть-восемь», что кажется странным, если вспомнить, что у них были сотни лет для точного подсчета.

Эти шесть-восемь чернокожих были личными рабами до середины 1950-х, когда политический климат изменился, и было решено, что они теперь не рабы, а просто хорошие друзья. Мне кажется, история доказала, что нечто все-таки стоит между рабством и дружбой, период времени, характеризующийся не печеньем и тихими часами возле камина, а кровопролитиями и взаимной враждебностью. У них в Голландии такая жестокость есть, но, вместо того чтобы практиковать ее между собой, Санта и его бывшие рабы решили выставить ее на всеобщее обозрение. На первых порах, если ребенок был вредным, святой Николай и шесть-восемь чернокожих били его тем, что Оскар назвал «маленькой веткой дерева».

– Розгой?

– Да, – сказал он. – Вот именно. Они лупили его и били розгой. Потом, если чадо было совсем гадким, они засовывали его в мешок и увозили обратно в Испанию.

– Святой Николай бьет вас?

– Нет, уже нет, – сказал Оскар. – Теперь он просто делает вид, что бьет.

Он считал это прогрессивным веяньем, но, по-моему, это еще более неправильно, чем оригинальное наказание. «Я сделаю тебе больно, но не очень». Как часто мы обманывались этими словами? Фальшивый шлепок неизменно создает контакт, добавляя элементы шока и предательства к тому, что раньше было простым старомодным страхом. Какой же Санта тратит время на избивание людей перед тем, как засунуть их в холстяной мешок? Кроме того, конечно, еще есть шесть-восемь бывших рабов, которые могут сорваться в любой момент. В этом, по-моему, и заключается наибольшее отличие между нами и голландцами. В то время как определенная часть нашего населения будет полностью довольна ситуацией, обычный белый американец, если вы скажете ему, что шесть-восемь неизвестных чернокожих проберутся в его дом среди ночи, забаррикадирует двери и вооружится всем, что только будет под рукой.

«Так вы говорите, их будет шесть-восемь?»