Одержимая

Ри понимала, что, если она резко изменит свое поведение, то врачи решат, что это слишком подозрительно. Более того, ей нужен союзник, тот, кому она расскажет большую часть правды, умолчав, что хочет любой ценой выбить из Климова под запись признание. И о том, что его родители подкупили следователей и экспертов, и о том, кто на самом деле был в наркотическом дурмане. Тамару точно не стоило просить о помощи, а Диана пусть и готова была на все ради любимой сестры не обладала и третьей частью полезных знакомств Максима.

Марина подавила порыв вызвать медсестру, чтобы она позвонила ему и пригласила навестить ее. Макс примчался бы в этот же день, но действовать нужно было более тонко. У нее всего один шанс из тысячи, чтобы все прошло по ее плану. И самым сложным было не выбраться из больницы, а, чтобы он сам предложил устроить ей встречу с Климовым. Не сейчас, а в перспективе. Именно поэтому через два дня Ри перестала покидать палату и начала отказываться от еды.

И она не ошиблась. Уже к вечеру первого дня голодовки Максим приехал в больницу. Конечно, сначала он злой, как собака, влетел к ее лечащему врачу и пробыл там около полутора часов. Марине не нужно было подслушивать – она итак знала мнение персонала о себе, как о пациенте. У нее не было депрессии, ей просто было все равно жива она или нет.

Ри сидела в кресле, невидящими глазами уставившись в окно. Могло показаться, что она расслаблена и равнодушна, но на самом деле мысленно она выстраивала предстоящий разговор с нужным результатом. Хотелось ли ей обманывать человека, которого она считала лучшим другом? Нет. Был ли другой способ добиться желаемого? К сожалению, тоже нет.

– Здравствуй, Мариш…

Практически бесшумно Максим вошел в комнату и опустился на неудобный жесткий стул в углу. Отсчитав про себя до десяти, Ри медленно повернулась к нему и улыбнулась краешком губ. Но так, чтобы было сложно не заметить искусственность этого простого жеста.

– Здравствуй. – Она снова повернулась к окну и продолжила смотреть на небо пустым и отрешенным взглядом. Ей было паршиво от того, что она причиняет боль близкому человеку, но сейчас нужно было думать о более важных вещах.

– Решил сегодня зайти к тебе. Ты не против? – Он пристально рассматривал и ее осунувшееся лицо, и немытые волосы, стянутые в неаккуратный хвостик, и тонкие, словно веточки, руки. Все остальное было скрыто пушистым пледом, но и этого хватило, чтобы ужаснуться.

– Нет. На самом деле, я хотела тебя увидеть. И поговорить. – Марина помолчала, собираясь с силами. Очень важно было правильно выстроить диалог. Он должен был сам предложить ей желаемое, по-другому никак. – Я хотела извиниться за свое поведение и перед тобой, и перед Тамарой. Особенно перед Тамарой. В своей боли я забыла, что вы тоже потеряли дорогого человека, и протащила вас через ад. Мне очень жаль. Передай мои искренние извинения ей. Хотелось бы сказать лично, но тащить ее в психушку будет слишком жестоко.

– Ничего страшного. Выйдешь и извинишься. – Макс с облегчением откинулся на спинку стула и выдохнул. – Ты все осознала, сейчас восстановишься, укрепишь здоровье и выйдешь. Встретитесь с Томой, выпьете чая вместе, и ты все ей скажешь сама.

Марина посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Печально и снисходительно. Словно только что он сказал самую большую глупость. И почему-то от этой улыбки у него мороз прошел по коже.

– Я не думаю, что это хорошая идея. – Ри тщательно репетировала, что должна сказать и как, но сейчас все слова вылетели из головы. И она начала говорить от всего сердца, не анализируя и не играя. – Что меня ждет за стенами больницы? Унылая серая реальность, в которой не нашлось справедливости для самого главного человека в моей жизни. Каждый день я пытаюсь найти причину, чтобы встать с кровати, и не нахожу. Нет, это не значит, что я планирую новое самоубийство. Мне просто все равно жива я или нет. И это не минутные мысли, это гложет меня со дня его смерти. Мне хотелось только справедливости, чтобы его убийца признал свою вину, чтобы осознал, что он сделал. Но и этого не случилось. Я потеряла Алекса, я не сохранила ребенка, я провалила дело в суде. Так зачем мне этот мир, где у меня не осталось ничего?

Максим ничего не ответил, только отвел глаза, молча поднялся со стула, а затем подошел к окну. Листва давно облетела и теперь кисла в лужах под проливным дождем. Тоскливый пейзаж наводил уныние даже на него, а что взять с Марины, которая видит его ежедневно, на протяжении нескольких месяцев.

– А может просто рано его об этом спросили? Глупый он еще, молодой. Не осознает своих поступков. А тут тюрьма, страшно. Никто не хочет свободу терять. Может просто стоит спросить его о совести через пару лет?