Одержимость

Шарф.

Книга.

Кольцо.

Колено.

Тишина.

Обрыв.

Слезы.

Кухня.

Чайник.

Вода.

Сапоги.

Ванная.

Пол.

Запах.

Ком.

Холодильник.

Время.

Кровать.

Кошка.

Темнота.

Дрожь.

Свет.

Глаза.

Надежда.

Дверь.

Пустота.

***

Не помню, как я оказался здесь. В поездке «туда» в голове была полная пустота. В поездке «обратно» пустотой стал я сам, слился с ней полностью, даже воспоминания стали пустым пробелом. Окно открыто нараспашку, лестничную клетку обдувает ледяной вечерний декабрьский ветер. На улице уже совсем-совсем темно. Моя куртка лежит где-то на грязном полу, почему-то я решил, что она будет только мешать. Оконный проем не столь широкий, а куртка объемная. Ветер забирается, кажется, прямо под ребра. Въедается в кости. Я стою, впав в какое-то оцепенение, какой-то ступор. Мозг уже не посылает сигналы. Мы ведь уже всё решили. Якорей не осталось. Ты ставил себе какие-то цели, точнее из последних сил пытался завершить те, что уже были поставлены. Чтобы всё было не напрасно. Чтобы твое пребывание в этом мире имело по итогу хоть какой-то смысл. Чтобы остался хоть какой-то след. Память – вот что имеет цену, когда всё остальное кануло в лету. Гореть, чтобы оставить следы. Чтобы твое пребывание не прошло совершенно бесследно – как будто и не было вовсе никакого тебя. Но эти маленькие якоря испарились, небольшие цели, державшие здесь, были завершены. Ты поставил всё на кон этой поездкой сегодня, этим последним рывком отчаяния, прыжком почти утраченной веры. И проиграл. А проигравшим уготовано только одно.

Если погасить все огни мегаполиса, оставив лишь пронзительный холод колючих звезд, заглушить все звуки урбанистического чудища, то при достаточно сильном ветре можно услышать, как металлические небоскрёбы действительно слегка покачиваются.

Температурный бред и месяц в постели

Нет сил.

Как жаль, что уже ничего не вернуть

Этой осенью я снова Джоэл. Вновь пытаюсь сбежать из серости будней, сбежать от себя самого. В отличии от прошлой осени, поездок не так много. Я сажусь в электричку, и еду навстречу разрухе и декадансу. И так несколько раз. Кажется, это даже немного помогает. Но я не перестаю чувствовать себя одиноко. Меланхолия прочно въедается в мои кости. Я смотрю в окно, наблюдая, как сменяются пустынные пейзажи. Никто не подсядет ко мне. Никто не заговорит. Никто не взглянет так, как это сделал бы ты.

Никто и никогда не полюбит тебя так, как любил тебя я. Вспоминая своё бедламное прошлое, я готов подписаться под этими словами – вновь. Я свою концепцию готов доказывать всюду. Я не вижу иначе.

Как оголенный провод способен давать самый чистый и искренний, самый сильный и прямолинейный ток, так вот и чувства мои к тебе.

Я старался уберечь тебя, прятал тебя в потаенные камеры сердца, заменял падежи и рода, кричал на понятном лишь нам языке, подавал бесполезные знаки. Что ещё у меня осталось? Только лишь сны. Прошло уже почти два года, но они по-прежнему мучают и изводят меня. Иногда моя память даёт мне передышку, слабую надежду на то, что всё хорошее и плохое погребено заживо – где-то там, глубоко, глубже чем самая черная глубина бездонного колодца сердца, с булькающими клапанами, с хнычущими и капающими, журчащими, жутчайшими, белесыми протоками. И когда мне кажется, что я начинаю успокаиваться…

Появляются они. В каждом из них – твои глаза, твои руки. В каждом из них мы достаточно близко, не важно даже, что происходит, хорошие они или плохие. И каждое пробуждение – как медленная пытка, как сдирание кожи заживо. Каждое утро я хочу разучиться помнить, думать, и видеть сны.

Когда же это уже кончится, господи.

Это же всё накапливается. Капает и капает в чашу, пока она не становится полна, пока не начинает литься через край. По каплям, по мелочам. Когда ты тянешься к людям, протягиваешь им своё израненное сердце, но они лишь отворачиваются. С холодом и пренебрежением смотрят на этот красный комок, в котором не осталось ничего, кроме надежды, надежды на то, что его примут, что ему поверят, не отвернутся. Но они всегда отворачиваются. Каждый пренебрежительный, брезгливый взгляд – как пощёчина. И после каждой новой всё сложнее вставать. Удивительно, что мне удавалось это так долго. После каждого краха надежд – их оставалось всё меньше. Но это ведь не бесконечно. У всего есть предел. Когда люди становятся полностью пусты, когда энергия и надежда израсходуются, истрачиваются полностью – тогда они и прыгают с крыш. Это же так закономерно. Человеческое тело – не самый прочный материал.

Да, всё это выглядит чертовски жалко. Я не хочу строить из себя жертву. Не хочу чувствовать себя жертвой. Не хочу чертовой жалости. Но я знаю. Знаю, как заканчиваются абсолютно все без исключения подобные истории. Хочешь узнать и ты? Они заканчиваются словами «Да, мы видели. Видели все предпосылки. Но мы и подумать не могли, что это всё взаправду. Что это всё серьёзно. Что это не пройдет. Что нужна помощь. Как жаль, что уже слишком поздно. Как жаль, что уже ничего не вернуть».

Трилогия потери