Одержимость справедливостью

— Ну, почему же, я видел его ранние студенческие работы. Кстати, сам он вряд ли знает, что он гений. Очень часто так бывает. Мы восторгаемся классиками, а их современники, иногда, тако-ое расскажут… При жизни гении бывают очень злыми, и людьми бывают пренепреятнейшими. Но, всё это забывается и по большому счёту значения не имеет, на фоне того, что они оставляют нам. Мне вообще кажется, что гений, это — две личности в одном. Один — простой смертный, живущий земным, может всякого натворить, а другой тот, кого за руку ведёт, кто-то свыше. Помните у Пушкина «Гений и злодейство — вещи несовместные». Пушкин не утверждал, он сам искал ответ на этот вопрос. Опять же, на лекции я такого не скажу, мы материалисты, не верим в сверхъестественное. Однако давно известно, что живопись может подавлять, радовать, вызывать глубокие эмоции, наваждения, иногда очень сильные. Считается, что на картины нападают сумасшедшие, или желающие таким образом прославиться. Может и так, но почему-то, незнакомые друг другу люди, жившие в разное время, нападали на картины одного и того же автора, например Рембрандта? Ну а про историю с картиной Репина «Иван Грозный убивает своего сына», вы конечно слышали. На неё нападали дважды, тоже в разное время. Но, это лишь самые громкие случаи.

— Неужели Вы, дядя, всерьёз верите в подобную мистику? — удивился папа.

— Трудно не поверить. После первого нападения на картину, узнав об этом, хранитель галереи покончил с собой. Если нападавший был сумасшедшим, то хранитель, тоже сумасшедший? А вы, музыканты, разве не верите, что музыка обладает силой эмоционального воздействия на человека, и способна изменить его настроение?

— Я понял, о чём Вы, — согласился папа, — Вы сказали, демон выходит наружу. Я слышал, что существует раздвоение личности. Когда в одном теле живут как бы два разных человека. Вы об этом? Один из них обыкновенный, а другой гений?

— Возможно именно так, две личности, каждая из которых живёт в своём мире. Но я ещё и о том, что способностями по-настоящему воздействовать через своё творчество, наделены единицы. Вот как этот молодой человек. Я с таким сталкивался лишь однажды.

— Я не хотела говорить, при родителях, а то меня снова запрут, — покраснев, сказала Танечка, — но, когда он рисовал и смотрел на меня, мне показалось, что это был кто-то другой. Взгляд был совсем другим, я вся оцепенела, не могла пошевелиться. Казалось, он меня контролировал. Если бы он сказал раздеться, я бы разделась прямо там.

— Да что же это такое, ты кого воспитала?! — снова возмутился папа, глядя на маму.

— Танечка просто влюбилась, такое бывает, — успокоила мама.

— Ну вот, я так и знала! Нет, мама! Ты не понимаешь, это другое! А кто был первым, кого Вы встречали до этого? Расскажите дядя, — загорелась Танечка.

Глава-55 Знакомый из детства

— В музее, где я работаю, собрана коллекция выдающихся мастеров разных веков. О них можно рассказывать бесконечно. Сознание объединяет их во что-то общее недосягаемое. Но, когда рядом, простой смертный, которого ты мог руками потрогать, на твоих глазах становится легендой, это создаёт ощущение собственной причастности. Ты чувствуешь собственную важность, гордишься тем, что когда-то хлопал его по плечу. Понятно, что самые яркие впечатления в нас оставляет наше детство. В жизни я встречал замечательных художников, замечательных творцов. Но, первым и единственным, кто так повлиял на меня, кто изменил мою судьбу, поверите ли, был мой сосед, — начал свой рассказ старый профессор, — мы жили неподалёку. Из-за него я и сам захотел художником стать. Но, из-за него же и не стал. Понял, что нет у меня такого дара. Ушёл в теорию. Но его рисунки так и стоят перед глазами. Вот, впервые, увидел нечто подобное.

— Ну, дядя, — разочаровано сказала Танечка, — сосед? Чем же он Вас так впечатлил, что Вы его «гением» признали? Да ещё в детстве.

— Да, вот так вот. Правда, он был старше меня. Жили рядом, вот я и прибился, хвостиком ходил. Он тогда со своим отцом сорился. Отец в лавке работал, хотел сына приучить, а Мишка лавку не любил. Он рисовать любил. Всё время рисовал, и я эти рисунки видел, поэтому за ним и ходил.

— Так, как Вы поняли, что он гений?

— Мальчишкой, я конечно этого не понимал. Понял позже, когда сам учиться на художника пошёл. Увидел работы других, покрутился в среде художников, искусствоведов. И тогда только понял, что Мишка Хацкелевич был самым ярким среди всех, кого я видел. Да чего там, он был гением.

— Что-то я о таком художнике ничего не слышал. Хацкелевич? — удивился папа.

— Вот, вот, и тогда к нему по-всякому относились. Он в свои работы везде вворачивал местечковые еврейские мотивы. Да и по форме, его работы были многим непонятны. Культура русская, европейская, а у него что-то своё, и везде еврейство присутствовало, из быта, из жизни. Наверное, детство навсегда свой след оставило.

— Так он еврей? — уточнил папа.