Одержимость справедливостью

— Первый учитель Шагала, был выпускником Императорской Академии Художеств. Он писал портреты в классическом стиле. Именно он разглядел талант Шагала и помог ему найти связи в Петербурге. Выставка Шагала, ещё живущего автора, вопреки всем правилам была устроена в Лувре. И он был удостоен высшей награды Франции. Если это мода, то она растянулась до сегодняшнего дня. Судите сами, можно ли это назвать модой?

— Так я сразу и подумала, что это Шагал, когда Вы про Витебск заговорили, — подала голос Танечка, — но Вы сказали, какой-то Мовша….

— Но, позвольте, дядя, — удивилась мама, — Вы хотите сказать, что вот тот мальчишка, что Танечку в таком неприличном виде нарисовал, великий художник? Как Шагал?

— Танечка! Мовша, Мойша это то же, что и Моисей, так его родители назвали. Марком он стал позже, уже во Франции. А про парня этого, нет, конечно. Его стиль совершенно другой, с Шагалом ничего общего. Впечатляет воздействие созданного им изображения. А великий он или невеликий, станет известно только в конце его жизни. Вопрос «личность и талант», сам по себе очень старый, если не вечный. Сколько споров было, и до сих пор спорят. Гениальными, мы признаём личностей состоявшихся, проявившихся и утвердивших себя. А сколько талантов так и остаются в тени, и умирают в неизвестности. На что они способны? Безусловно, как на хорошее, так и на плохое. Так что, вопрос риторический.

— Так этот мальчишка по-Вашему, гений? Что-то я не пойму, — настаивал папа, что такого особенного Вы увидели в этом рисунке?

— Как же вам объяснить-то, так сразу. Вы, наверное, видели, как художник работает. Он делает набросок, что-то стирает, исправляет, уточняет. Художник ищет, и затем уже выдаёт окончательный результат. Так, как он себе его представляет. Но, чтобы одним движением вдохнуть жизнь… Этот не ищет, он знает. А кто тот, кто знает?

— Поэтому Вы говорите, рука Бога?

— Ну, да. Хотя вернее будет сказать — от Бога, рука от Бога.

— А может дьявола, или демона? Дядя, а Вы не преувеличиваете?

— Хотелось бы верить, что Бога. А насчёт преувеличений; вы ведь, наверное, слышали, что Ислам, религия, запрещает изображать живые существа. Там сказано, что такие изображения могут обрести душу, а тот, кто это совершает, мнит себя творцом, в смысле уподобляется Богу. Мы конечно атеисты, но ведь не на ровном же месте возник этот догмат. Миллионы людей верят и соблюдают. Обратите внимание, сказано «могут» обрести душу. А что если условием для этого, является особый талант художника, невидимый простому смертному? И поэтому, на всякий случай, лучше живые существа не изображать. Вы уж простите старика за вольное толкование, я просто размышляю. Но вот посмотрите на этот рисунок, непрерывная линия, одним движением, и вас так задело.

— Ну, конечно! — снова возмутился папа, — наглец какой!

— Я не про женские прелести. Посмотрите, лицо дразнит. Это одним движением…. Поверьте, это не случайность. Рука Бога! Конечно, свой талант он вполне успешно ещё может пропить. Или вообще никем не стать. Но если бы этот парень пришёл поступать к нам в Академию, я бы сделал всё, чтобы его приняли без экзаменов. Я его сразу приметил. Помнишь Танечка, в училище, на выставке выпускников? Я тебе сразу сказал, найди этого парня!

— Вот я и нашла его! — закричала Танечка, — а они меня в комнате заперли!

— Ой, никто тебя не запирал, — не согласился папа, — сама заперлась!

— Вы же хотели рисунок уничтожить! — не успокаивалась Танечка.

— Ну, если он вам не нужен, отдайте мне, — заинтересовался дядя, — я его в папку спрячу и обещаю, буду показывать только специалистам, раз у вас тут такие страсти.

— Нет, дядя. Пусть рисунок у нас будет. Мы его сами спрячем, до лучших времён, — возразила мама, — его ведь Танечке подарили. Отец, ты со мной согласен?

— Ну, понятно, конечно. Он Тане принадлежит. Будет семейная реликвия. Но, на стенку я это повесить не разрешу, пока. Вы уж извините, дядя. Вот замуж выйдет, пусть вывешает, если муж разрешит.

Глава-56 Сказочники

Я слушал Димку и даже увлёкся. Он меня совсем дураком считает, где я, а где Шагал. Он будет с девками на машинах кататься, а меня Шагалом обзывать. Петрович, гад, уже «директором» обзывает. Эй, алё, цирк уехал, мы оба безработные. Болтает, в стиле его мамаши, начитавшейся заграничных романов. Можешь ты наконец сказать то, что на самом деле думаешь.

— Мы же договорились не врать. Зачем все эти сказки? — я пригубил коньяк, но пить не смог. Вкус показался горьким и гадким.

— Сказки? Нет, это не сказки. Оставила меня Танечка. Сказала, что тебя, любит. Заморочил ей голову, дядя-профессор. Я тогда расстроился очень, маме всё рассказал. А она, пожалела меня, — видно судьба, говорит, твоя такая, помогать другим. А девушки, найдутся. Их, говорит, у тебя и без Танечки хватает. А у Димы, талант! Ты же мне сам про это рассказывал, говорит.

— Это ты о чём? — я искренне удивился, — твоя мать хорошо ко мне относилась, я помню. Ты, что-то про меня рассказывал?