Одержимые блеском. О драгоценностях и о том, как желание обладать ими меняет мир

Признанное определение зависти пришло к нам из труда У. Джеррода Парротта из университета Джорджтауна и Ричарда Смита из университета Кентукки: «Зависть возникает в том случае, когда человеку недостает более высокого качества другого человека, его достижений или имущества, и он либо желает этого, либо хочет, чтобы другой этого не имел»[125]. Но, как выясняется, существуют два вида зависти. Зависть первого вида, которую еще называют «белой завистью», – это когда вы восхищаетесь тем, что есть у другого человека, и хотели бы иметь это сами. Второй вид зависти – это «черная зависть», психологический феномен, когда вы восхищаетесь тем, что есть у другого человека, но вместо того, чтобы желать получить то же самое, вы просто хотите, чтобы другой человек это потерял. Вы не хотите получить желаемое (автомобиль, дом, работу, жену) для себя, нет, вы хотите украсть, уничтожить, заставить это раствориться в воздухе.

Не слишком приятно, верно? Белая зависть имеет инстинктивный психологический смысл. Вы видите что-то – вы это хотите. Какими бы злонамеренными ни были деяния Жанны де Ламотт, она страдала от белой зависти. Ей хотелось получить высокое положение в близком кругу королевы, а когда у нее ничего не вышло, она просто захотела денег, которые позволили бы ей купить более высокий социальный статус. У нее не было цели обобрать или наказать своих жертв. Черная зависть, с другой стороны, – это явление более сложное. Именно она сыграла свою роль во время Великой французской революции. Доказательством этого служит тот факт, что революционеры не носили украденные диадемы во времена Террора[126]. Когда перед революцией происходили хлебные бунты, люди хотели хлеба. Они требовали справедливости. Да, некоторые добивались равного представительства в парламенте. Но ни один человек из этих разъяренных толп не требовал лучших украшений[127]. Народ хотел наказать короля, королеву и аристократию, отобрав у них их богатства.

Не владеть этими богатствами, а отобрать их.

Так что же превращает белую зависть в черную? Когда мы думаем, что мы можем соревноваться, мы это делаем. Так поступали придворные, копировавшие все, что делала Мария Антуанетта. Как выразилась ее фрейлина мадам Кампан: «Королеву ругали, но слепо подражали ей»[128]. Но если мы точно знаем, что не можем соревноваться, или догадываемся об этом, в нас возникает желание другими средствами расчистить поле для игры. Мы оказываемся во власти черной зависти, заставляющей нас отобрать то преимущество, которое есть у нашего соперника. Это не так мило, как получить желаемое самому. Но все мы в конечном итоге оказываемся равными, правда?

Дефицитный товар – это сильная вещь. Он может создавать иллюзию цены и даже ее реальность. Но когда товары необходимы (как еда) и дефицит реальный (как десятилетие голода), появляются совершенно новые экономические правила, и последствия становятся не просто социальными, но политическими.

Как крошится макарун: диаграмма

Каким же образом афера с колье спровоцировала жестокую революцию? Что произошло в эти три года между 1786‑м и 1789‑м? Многое. Французская корона не смогла платить по счетам, практически объявив о своем банкротстве. Биограф Антония Фрейзер признает, что король «не слишком хорошо реагировал на давление» (это могло быть явным преуменьшением этого или любого другого века), и утверждала, что «в 1787 году с ним случилось то, что мы могли бы назвать нервным срывом»[129].

К 1788 году выход из экономического кризиса так и не был найден. Стало ясно, что ни о каком заметном движении вперед не может быть и речи, если не будут созваны Генеральные штаты, которые проголосуют за реформы, необходимые больной стране. До конца года Генеральные штаты препирались с ассамблеей нотаблей, которая требовала, чтобы Генеральные штаты не нарушали традиции и согласились голосовать по прежней схеме: один голос у каждого сословия. Мнение третьего сословия, к которому относились 99 процентов населения страны, вообще не учитывалось. В конце концов, весной 1789 года король приказал распустить Генеральные штаты.

Все начало лета он предлагал различные реформы, но они не имели никакого значения, так как монарх отказывался позволить Генеральным штатам голосовать. Дело кончилось тем, что представители третьего сословия стали называть себя Национальным собранием. Так появилась революционная партия с совершенно новыми требованиями.

А потом, как это всегда и бывает, положение ухудшилось.

Божья воля и чаша терпения