Одержимые войной. Доля

– Не лети вперёд! Голову сломаешь. Всему своё время! Ты, верно, ждёшь, когда я тебе начну вкручивать, с кем на воле встречаться, что сказать, что передать? Как бы не так! Придумали тоже мне слово, «воля»! Они там не на воле, а в зоне похуже этой. И тут не всем воля. Просто у каждого своя доля! И у тебя пока. Никаких поручений я тебе не дам. Пока не дам. Если не увижу, что человеком с понятиями становишься. Пока ты игрок меченый. А надо, чтобы человеком стал. Усекаешь?.. Ни черта ты не усекаешь, – махнул рукой Царь и отвернулся, – только зря с тобою время теряю.

– Но почему, Царь? – почти шёпотом, но с нежданными будто даже слезами в голосе выдавил из себя Роман.

– А потому, что битый час базарю и вижу: всё барыши считаешь с этого базара. Не будет никакого барыша. Понял? Свободен.

С этими словами Царя за спиной Меченого показался верзила, очевидно, ожидая команды. Время аудиенции закончилось, а Роман так и не понял, зачем его привели, что такого сказали, кроме того, что скоро отпустят, а главное, как он, ничегошеньки почти не говоря, вдруг обидел Царя, так что тот внезапно оборвал свою странную речь, едва подобравшись к главному, и теперь вот отсылает его восвояси. Царь небрежно махнул рукой, что означало «пора!», и рослый «урка» [75]  лёгким, но недружелюбным тычком в спину подтолкнул Меченого с места. Он встал, а старик даже не обернулся. Ерунда какая-то!

Но едва он сделал несколько шагов, Царь снова окликнул. Роман снова уселся и, как говорится, весь превратился в слух. Царь не спешил с продолжением. «Наверное, у него в запасе вечность, – подумал Роман и усмехнулся». Пауза продлилась с минуту. Наконец, Царь заговорил:

– Оперу, который тебя колол, так скажи: мол, согласен, и всё такое. Выбора у тебя нет. Но не совсем. Будешь делать вид, что пошёл на сотрудничество, а сам вертись, как хочешь, но бабу не сдавай. Не знаю, какая она баба, но то, что они ищут, в руках у них оказаться не должно. Сержантик твой Костенчук гнидой [76] оказался, много чего сдал. Ну да его самого скоро сдадут, мало не покажется. Так вот, чтобы не разделить его участь, девкину тайну не раскрывай. Понял?

– Нет, – честно признался Роман, а сам начал лихорадочно перебирать в голове варианты, что могло случиться с Костенчуком. – Я не понял, что именно они хотят. И почему сами не возьмут, а придумали меня в это дело вписать.

– Да-а, – снова протянул Царь, – ты не только меченый, ещё и дурак. Впрочем, не обижайся на Царя. Дурак – не самое плохое на свете. Хуже быть сволочью. Любую бабу по-настоящему расколоть может только мужик. Это-то понятно?

– Это понятно.

– У тебя есть повод с ней закорешиться. Ты ж поминал с нею её братца. Они и хотят этим воспользоваться. К тому же тебя, дурака, просекли. И что любовник хороший, и что такие, как ты, ей, по-видимому, нравятся. В ихней-то конторе не дураки сидят. А про вещицу, что ищут, тебе знать ничего особенного не надо. Ни к чему это. Лишнее. Просто ваньку валяй, сколь сможешь. Сам допытывайся, что за вещь, мол, без этого под бабу не подкопаться. Вот и вся игра.

– Царь, – выдохнул в ответ Меченый, – а всё-таки… Из-за чего весь сыр-бор-то? Золото, что ли, какое? Алмазное копьё старинное? Ну что хотя бы приблизительно они ищут? Я же действительно не могу совсем вслепую.

– Какая разница, – выдохнул Царь. – Я и сам точно не знаю. Знаю, что могла накопать девочка. Знаю, где копала. Не это важно. Важно, чтобы нелюдям не досталось ничего. Усёк, недостойный воин? Минуло ещё несколько дней, прежде чем снова Попова вызвал Целебровский. На сей раз он был суров и прямо с порога спросил:

– Ну что, надумал? Или ещё помучаться хочешь?

– Лучше, конечно, помучаться, – подражая голосу красноармейца Сухова, неуклюже пошутил Меченый и сразу получил в ответ:

– Так я тебе этого уже обещать не могу, дорогой. Если сейчас ты от меня уйдёшь несогласный, в камере тебя просто удавят. Несчастный случай на «зоне». С кем не бывает! Итак?

– Что я должен искать?

– Вот это уже разговор! – Целебровский извлёк из кармана фотографию. – Вот смотри: на запястье у девушки браслетик. Видишь?

– Я что, этот браслетик с неё снять должен, что ли?! – фыркнул Роман, представив себе, как нелепо это должно выглядеть со стороны.

– Не гони! На браслетике гравировочка. Видно тебе? Так вот. Гравировочка непростая. Художник, делавший её, работал по эскизу заказчицы, а она срисовала это с предмета, найденного в одной из своих экспедиций. Этот предмет она и присвоила. В отчётах экспедиций такой предмет не значится. А рисуночек существует. Понял?

– Чушь какая-то! Что за предмет-то?

– Ну, либо клинок уникального сплава, отлитый по неизвестной сегодняшней науке технологии, либо ювелирное украшение, а может быть, старинная рукопись, либо ритуальный камень. Точно, к сожалению, неизвестно. Но предмет ты и должен изъять и передать нам. Понял?

– И какой же срок на эту… операцию вы мне даёте?

– Чем быстрее, тем лучше. Садись к столу, пиши…

– Что писать-то?

– Соглашение о добровольном сотрудничестве.