Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Бесы уносят Соломонию в лес и в воду, уводят ее в поле без одежды, перебрасывают ее в «храмине» из угла в угол, подвешивают к потолку, бросают с высоты на землю, заставляют рожать им детей, режут ножами, колют копьями, плюют и сморкают на нее, сосут ее сосцы, терзают ее утробу, прогрызают у нее левый бок, кричат в ней различными голосами, бросают ее на церковный помост во время службы и т. д.[163]

Влияние «Повести о Соломонии» на мирскую аудиторию, особенно женщин, должно было быть впечатляющим.

Преобладание одержимых женщин в чудесах Димитрия также отражает понижение культурного статуса одержимости в петровский период. В глазах государства и церкви явление одержимости бесами от приемлемого понижается до мошеннического, а гендерно нейтральный термин «бесноватые» для обозначения такого поведения постепенно заменяется на гендерно окрашенный термин «кликуши». Представление о том, что потеря контроля над телом свойственна скорее женщинам, чем мужчинам, сыграло роль в изменении терминологии. Если мужчина становился одержимым, считалось, что он обретает женские черты. Учитывая такую культурную и правовую реконфигурацию одержимости в XVIII веке, мужчины с меньшей вероятностью определяли себя и определялись извне как одержимые.

Несмотря на то что рассказы о чудесах Димитрия наследуют структуре, свойственной более ранним циклам чудес, сюжеты чудесных исцелений отходят от средневековых представлений о личных духовных контактах женщин со святыми. Все они включают посещение могилы Димитрия в Спасо-Яковлевском монастыре в Ростове и изгнание нечистой силы монахом, что предполагает послабление в правилах, касающихся доступа женщин к мощам святых в монастырских стенах. Женский опыт чудес, описанный агиографами, теперь обычно происходил публично и зависел от заступничества монаха или священнослужителя в качестве посредника между прихожанкой и святым. Рассказ о бесноватой крестьянке Евфимии Петровой – пример нового жанра. По словам рассказчика, эту вдову из села Угодич Ростовского уезда с 1743 года мучил нечистый дух. Через четырнадцать лет она отправилась в Яковлевский монастырь молить о помощи чудотворца Димитрия.

А когда стала приходить в церковь, паки ея затряс дух нечистый и сколько ближая ко гробу святителя Димитрия приводима была, столь горчайшее ея от диавола было мучение. А когда ея привед народ ко гробу чудотворца Дмитрия, различимым гласом начала кричать, к тому плевала на крест, когда иеромонах в руках оный держал и кропил ея святою водою, от коего мучения пала на землю. Падение же ея продолжаемо было через полтора часа.

Завершается повествование утверждением, что Евфимия очнулась из беспамятства полностью исцеленной благодаря заступничеству святого Димитрия[164]. Отдельно подчеркивается роль иеромонаха, кропившего несчастную святой водой и осенявшего ее крестом.

В рассказах о чудесах святого Димитрия есть и еще одно нововведение. Две истории из цикла указывают на то, что женщины продолжали верить в силы колдунов и им было необходимо мужское руководство, чтобы обратиться в монастырь за духовной помощью. Например, мужу одержимой крестьянки Дарьи Афанасьевой пришлось обманом заманить супругу на могилу святого, сказав, что они едут к ворожеям. В другом рассказе монахиня из Успенского монастыря во Владимире за пять недель болезни, своротившей ее рот к ушам и глаза на стороны, успела обратиться за помощью и к ворожеям, и к врачам. В конце концов монахине было видение: к ней явился некий старик, который и разубедил ее доверять ворожеям, повелев полагаться исключительно на веру в Бога и посетить мощи святого Димитрия, который уже прославился чудесами[165]. Мужчины в этих рассказах иногда обращаются за помощью к врачам прежде, чем обратиться за духовной помощью к Димитрию Ростовскому, но никогда к ворожеям. Очевидно, авторы рассказов о чудесах святого Димитрия предполагали, что женщины более склонны сохранять традиционные суеверные представления о магии, чем мужчины, и что они с большей вероятностью, чем мужчины, попадаются в дьявольскую ловушку.