Одержимый

Вверху экрана видно лестницу на второй этаж и спину того, кто поднимается по ней, неся меня на руках. Моя рука безвольно болтается по воздуху… Парень воровато оборачивается. Видео замедляется. И мы видим тёмные глаза Энтони Ульмана…

— Грёбанный ублюдок!!!

Я вздрагиваю от рёва Гилла. Но нутро тут же сковывает холод. А к горлу подкатывает тошнота.

Ульман подсыпал что-то в мою выпивку, дождался, пока я усну, отнёс в спальню и… изнасиловал.

Гилл тем временем рвёт и мечет, крушит то, что попадается под руку, его знакомый предпринимает тщетные попытки его остановить. А я и пошевелиться не в силах.

— Я убью его! Прикончу этого урода собственными руками!!!

Стрельнувший в сознании страх приводит меня в себя, но Тайлер уже бросается к выходу. Я срываюсь за ним, кричу, чтобы он остановился. Из груди рвутся рыдания, а щёки обжигают солёные слёзы. Где-то на середине лестницы наверх я запинаюсь. Поднимаюсь. И бегу дальше.

Но не успеваю.

Гилл хлопает дверцей машины, заводит двигатель и сдаёт назад.

— Тай, пожалуйста! — кричу я, бросаясь за машиной.

Он смотрит на меня, в его взгляде застыли ярость и боль. Мне становится совсем дурно. Тай переключает передачу, отворачивается и срывает машину вперёд.

Случилось то, чего я и боялась…

Но Тайлер Гилл плохо меня знает, если думает, что я позволю ему загубить свою жизнь.

Я достаю дрожащими руками телефон и набираю номер Энтони Ульмана.

Глава 27. Сабрина

Я выхожу из машины и нахожу глазами среди посетителей открытого кафе Энтони Ульмана. Содрогаюсь от отвращения. Но расправляю плечи и решительно направляюсь к его столику. Он мне улыбается, и меня тошнит от этой улыбки. Выдыхаю и сажусь напротив него.

— Что-то случилось, Сабрина? — интересуется подлец. — Твоё приглашение, если сказать честно, застало меня врасплох.

— Как и меня, — тихо замечаю я.

Но выбора не было.

— Так, что за срочность? Голос у тебя по телефону был…

— Я знаю, что это был ты, — перебиваю я его. — Тогда на вечеринке. Знаю. Но не пойму — почему?

Ульман удивительным образом держит себя в руках, и лишь расширившиеся зрачки в глазах говорят о том, что он понимает о чём конкретно идёт речь.

Впрочем, признаваться он не планирует:

— Сабрина, я уже говорил, что лишь охранял твой покой. С чего вдруг новые подозрения?

Я склоняюсь над столом и шиплю:

— Ты плохо слышишь? Я знаю, что меня изнасиловал ты! Видела своими глазами, как ты нёс меня, находящуюся без сознания, наверх! Видела, как ты подсыпал что-то мне в стакан! Всё это есть на видео! Удивлён?

Ульман и правда удивлён, но всего одно мгновение. В следующий миг на его лице расползается хищная улыбка, он жмёт плечами и откланяется на спинку стула:

— Ты сама виновата в том, что произошло, Сабрина.

— Какого…

Ульман резко склоняется над столом, как и я, но я тут же откланяюсь, а он выплёвывает:

— Приходила в этих коротких юбочках и платьишках на тренировки к парням. К парням! Крутила своей аппетитной попкой перед нашими глазами, и при этом вертела нос от нас! Все эти милые улыбочки, заигрывания. Но не вздумайте подойти близко! Ты откровенно дразнила нас, Остин! И в моём лице получила то, что заслужила. Все, кто ведёт себя так же, этого заслуживают.

— Заслуживают быть изнасилованными? Ты в своём уме, Ульман?!

— В своём, конечно, — равнодушно усмехается он. — Пришлось действовать быстро, но я запомнил каждый изгиб твоего чудесного тела, Сабрина.

Тошнота усиливается, в ушах звенит кровь, а сознание захватывает паника, потому что я неожиданно понимаю, что я — неединственная жертва его больного ума.

— Чем ты нас опаивал? — дрожит мой голос. — Как много тех, с кем ты поступил так же, как со мной, Ульман?!

— Ещё парочка или десяток, какая разница, Сабрина? Вы все — вертихвостки, привлекающие внимание противоположного пола, купающиеся в нём, как в ванне с грёбаным шампанским. Самовлюблённые суки, которым необходимо было преподать урок!

— Ты… Ты — больной ублюдок, — шокировано выдыхаю я.

— Больной была ты! И я вылечил тебя. Разве нет? Посмотри на себя сейчас: ты совсем другая! Ты больше не играешься с чувствами других, не соблазняешь, в твоей голове не гуляет ветер. Ты сосредоточилась на важном: на учебе. Можешь не благодарить, Сабрина.

— Благородить?! Да я едва не сошла с ума! Меня неделями мучили кошмары! Я возненавидела бейсбол, себя! Уехала из дома без веской на то причины! Я целый год собирала себя по чёртовым кусочкам! Ты испортил мне жизнь, придурок, а я должна тебя благодарить?!

— Жизненные уроки и не должны быть лёгкими, Сабрина, — усмехается он.

— Так вот кем ты себя вообразил? — подскакиваю я на ноги. — Чёртовым учителем?!

Ульман тоже встаёт со стула, обходит круглый столик и замирает напротив меня: