Одержимый ею (СИ)

— Наверное, мало, — честно отвечает Валера, ровным голосом, хотя за секунду до этого в любимых серых глазах мелькает паника. — Я не очень умею это делать. Но, надеюсь, научиться.

— Мне нравится ваша честность, — признаётся отец. — Ну а ты, Инга, что скажешь? Тебя не принуждают? Не обижают?

 Я немного фыркаю и чуть отстраняюсь от Валерия:

— Конечно, принуждают и обижают. Я же похожа на запуганную жертву, которую тянут под венец на аркане?

Теперь уже папа прыскает и добреет:

— Да уж, Валера, тут я вам могу только посочувствовать. Моя дочка профессионально умеет вить верёвки.

Валерий расслабляется, целует меня в волосы и говорит:

— Уже убедился. Но ничего, из меня канат прочный выйдет. Им-то я её и скручу.

Звучит это как угроза, но… Не будь здесь родителей, я бы закусила губу от предвкушения.

— У меня тоже вопрос, — снова повышает градус разговора мама, — а ваша должность эксперта, Валерий, она настоящая?

Он не отвечает, встаёт и уходит, оставляя меня растеряно хлопать глазами: что это было? Но вскоре возвращается и протягивает родителям свои «корочки».

Кажется, они удовлетворены.

А я не упускаю повода похвалить — пусть знает, что люблю и горжусь, и не забивает себе голову чепухой, что не достоин:

— Недавно отдел Валерия поймал похитителей Кантера и вернул этот шедевр в галерею, где я раньше работала. Об этом в новостях говорили!

Мой жених, явно смущённый похвалой, целует меня в лоб, пожимает руку отцу, вежливо раскланивается с мамой.

— Дела, — рапортует коротко и уходит.

А я — растворяюсь в объятиях родителей.

Они обнимают меня, целуют и хвалят.

— Молодец, доченька! Не за какого-то прощелыгу выскочила — Валера у тебя настоящий герой! Настоящий мужчина! Такому не страшно кровиночку отдавать.

О, они не знают, насколько настоящий! Насколько любящий, преданный, верный.

…ревнивый… вспоминаю сцену в галерее и невольно улыбаюсь.

— Мам, — обнимаю роднульку свою, — поможешь мне купить платье?

— Конечно, девочка моя!

— Юр, — обращается она к отцу, — ты с нами?

— Безусловно, — говорит папа, — не каждый день дочь замуж выдаю!

Мы ходим из салона в салон уже третий час. С Артёмом мы купили платье удивительно быстро. Видимо потому, что на все, чтобы я не примеряла, он отвечал одинаково : «Прикольно!» или «Ты в любом будешь хороша! А лучше — без всего». Тогда я хихикала и млела от таких слов. Сейчас понимаю, что он так просто отделывался от назойливой меня.

Сейчас к выбору платья подхожу обстоятельно. Белые отметаю сразу. Уже однажды была в ЗАГСе в белом платье. Как вспомню — так вздрогну. Не хочу, чтобы ни мне, ни Валерию что-то напоминало о том дне.

Нужное находится аж в десятом магазине. Буквально, падает на нас. Отец успевает поймать манекен с красивым платьем…кажется, этот оттенок называют мятный. Светло-бирюзовый. Волна юбок из фатина строится, будто вода, собирается у ног красивыми фалдами. Лиф гладкий, с открытыми плечами. К поясу крепиться ажурный бант. Это платье будет идеально смотреться с гарнитуром из александрита, который подарил мне Валерий.

Во время примерки я кручусь, наверное, слишком быстро. Потому что меня внезапно начинает тошнить.

Девушка-консультант ориентируется быстро:

— Идёмте скорее! Туалет у нас там!

— Спасибо, — сдавлено благодарю.

— Не за что, — говорит она. — У нас же свадебный салон. Мы уже привыкли к невестам…

Не дослушиваю, сгибаюсь над унитазом. Меня выворачивает.

Кажется, теперь и тест не потребуется… Но всё равно нужно будет купить для полной уверенности.

ВАЛЕРИЙ

Невероятно, но теперь и у меня есть родители!

Строгие, внимательные, правда, чужие. Но это чувство наполненности жизни бесценно.

 Наконец мы с Ингой собрались с духом, чтобы с ними встретиться. Мы с моей девочкой весь разговор поддерживаем друг друга — так значительно проще пережить ураган по имени «родительское порицание». Но родители не торопятся слишком сильно порицать. Недовольны, да, но ни единого оскорбительного замечания.

Я вижу, как сильно они любят свою дочь и переживают за нее.

Блядь, лет двадцать назад я бы всего себя отдал за хоть йоту такого отношения! Как же, сука, больно видеть это сейчас. Неимоверно больно, а казалось, что вырос, вернее, перерос. По-видимому, нет.

Вцепляюсь в Ингу, как в единственное спасение, лекарство от раковой опухоли, съедающей меня. Что-то врём, но я, как в тумане. Но, кажется, даже в этом состоянии говорю правильные вещи, потому что наши родители не проявляют агрессии, разговор завершается на мирных тонах и, кажется, мы получаем благословение.

Рад, что удаётся подтвердить ложь про эксперта по искусству солидными корочками. А то было бы сложно объяснить Ирине Петровне, матери Инги, чем я занимаю на самом деле. И вряд ли бы я увидел тогда в её глазах тоже одобрение.

Пока бегал в кабинет за корочками — позвонил Егоров. Сказал, что дело очень серьёзное. Не удалось даже отбрехаться тем, что вотпрямщаз встречаюсь с будущими тестем и тёщей.

Егоров наоборот добавляет:

— Тем более.

Приходится быстро проститься с дорогими гостями и бежать в Управление. Опять нервничаю, как пацан. Нервная работенка мне досталась.