Одержимый сводный брат (СИ)

Но не следует. И тут не я обрываю ту нить, что была натянута между нами. Это Дима. В его глазах что-то мелькает, словно спадает какая-то пелена, и вот он уже сидит ровно. Больше не смотрит на меня и не улыбается, а напротив — предельно серьёзен.

— Прости, — выдаёт он голосом, в котором раскаяния больше, чем во всех извиняющихся словах, которые существуют.

А вот я хочу сказать ему, что извиняться совсем не за что, хотя и не уверена, что было бы правильно, если бы этот поцелуй произошёл. И пока я собираюсь с мыслями Дима уже встаёт.

— Я заберу телефон, — говорит он, оборачиваясь, когда открывает дверь, чтобы выйти, — оставил его в библиотеке. Вернусь и сразу вызову такси.

Я что-то сделала не так, — это единственная мысль, которая терзает меня всё то время, что остаюсь сидеть на его постели и смотреть в открытую дверь. Мне мало, что видно со своего места, а встать не решаюсь, чтобы изучить получше его дом и комнату. Хотя время тянется невообразимо медленно, а Дима всё не приходит и не приходит. Я начинаю прислушиваться к звукам, гадая, что именно могло его задержать, но в доме, как мне кажется, стоит мёртвая тишина. Тогда перевожу взгляд на большое окно слева от кровати. За ним тоже ничего нет, кроме макушек елей и луны, тонущей в серых облаках. Сейчас самое время подумать, что скажу отчиму и Егору, если они уже обнаружили, что меня нет, но на ум ничего не приходит. Не потому, что нет уважительных причин, которые могла бы выдумать, а потому что просто не хочу. Не хочу лгать, не хочу думать, что чем-то обязана им, потому что это давно не так. Пусть Кайманов старший и обеспечивает меня, но это не было моим решением выбрать его своим опекуном. Он сам дал мне свою фамилию и удочерил, сам привёз в свой дом и сам оставлял до сих пор в нём. Я этого всего не просила. Не просила, чтобы мама падала в омут с головой, переезжая к нему, попутно продавая нашу квартиру, в которой мы прожили всего год. Как и в предыдущей, и еще с десяток “до”. Я даже не знаю, остались ли у матери сбережения или какие-то скрытые счета. Хотя я точно знала раньше, что они были, потому что она не была содержанкой, а работала на износ, будучи отличным риэлтором. Это Эдуард решил, что мама больше работать не будет, это он решил, что я заслуживаю только самых дорогих вещей и достойного образования, разве что, позволив выбрать самостоятельно направление дизайнера интерьера. Вот, почему я всегда придаю особое вниманием цветам комнат, они много говорят о человеке. Как и расстановка мебели и заполненность пространства. И по Диме я точно могу сказать, что он не любит хаоса в своей жизни, что ещё более странно, ведь именно им я и являюсь со своим неимоверным багажом.

Я не могу ошибаться в нём. Или могу?

Вновь кидаю беглый взгляд на его комнату, едва борясь с желанием изучить всё досконально. И не делаю этого не потому, что боюсь, что он застукает меня за просмотром его ящиков, а потому что он был слишком добр ко мне, чтобы я относилась к нему так неуважительно. Хотя мне определённо было бы чем занять руки и мысли, которые с каждой минутой давят всё сильнее. В конечном итоге момент, когда вернусь, всё-таки настанет, хотя я бы предпочла спрятаться здесь.

Следующее, что происходит, я слышу голос. Издалека, точно за толщей воды и не сразу могу понять, что происходит. Голова тяжёлая, веки весят тонну, а за ними беспробудная тьма.

— Не стоит тебе пока приезжать, — вновь слышу я, хотя по-прежнему не совсем понимаю, что происходит. Смех: — Ой не надо только говорить мне, что тебе прям плохо живётся. По-моему, тебе ещё лучше, чем мне. — Пауза. — Вот уж нет, меняться я точно не буду.

Что за…

Наконец я открываю глаза и…

Вот же чёрт! Я подскакиваю так резко, что по голове точно раздаётся удар от поспешности движений. Но это всё не идёт ни в какое сравнение с тем, что творится со мной, когда по мне бьёт осознание. Домой я так и не попала.

Перед глазами всё та же серая стена с изображением города, только на сей раз сама комната погружена в ночной свет. Я уснула, правда уже лежу на кровати, а не так, как помню в последний раз. Идея положить голову на изголовье кровати определённо была не самой удачной.

— Осталось недолго, сама же знаешь, — как-то обреченно и одновременно по-доброму звучит голос Димы, и на этот раз я наконец нахожу, откуда доносится он.

Парень стоит в коридоре, опираясь на противоположную стену и смотрит прямо мне в глаза, в которых сразу вспыхивает приветливая улыбка. Она и на губах, но что-то мне подсказывает, что предназначена не мне. А той, с кем он говорит. Девушке. И вместо того, чтобы думать о том, что я проспала, теперь все мысли о той, что на том конце провода. Слишком нежно он говорит с ней.

— Договорились, буду завтра у тебя, всё обсудим, — продолжает он, но при том его взгляд по-прежнему прикован к моим глазам.

Он смотрит так, будто ничего такого необычного не происходит. Вот только я не могла напридумывать сама себе, что понравилась ему. Он сам этого говорил, а теперь…