Одесситки

— Да ладно тебе пузыри пускать, мы уже с полчаса, как кукуем, два вагона проехали, с этим бы не поспела, сидела бы без хлеба целый день. Вот этой припадошной спасибо скажи, с ней возимся, в обморок упала.

— А шо это с ней? Це уборщица з магазину напротив, пьяная, небось.

Дорка тихонько отошла за машину. Мужчины ловко выгружали полные лотки с хлебом, на ходу пересчитывая буханки.

— Ну, как ты?

— Сейчас ничего, спасибо, попросите её хлеб мне продать, — Дорка головой кивнула на заведующую, которая уже закрывала дверь изнутри магазина.

— А на чёрта она тебе нужна? Бери хлеб у нас, — шофер взял с лотка две буханки белого, одну черного и сунул женщине в кошелку. — Денег не надо. Ты и вправду в том магазине работаешь? Уборщицей? Так ты нужный человек, меня Нюма зовут, а это Лёвка. В вашем магазине что-то стоящее бывает? Так мы подружимся. Правда, Лёвка? Хлеб в полцены хочешь? Только в пять утра, на этом месте. А мне, если сможешь, достань шевьёту на костюм и пару ботинок па выход, на коже, заплачу как надо. Договорились?

Он тараторил так быстро, что Дорка еле разбирала. «Ты хлеб сейчас свежий не кушай, порежь, пусть подсохнет, и с чаем, подожди, на, возьми, это сливочное масло, бери, кому сказал, потом рассчитаемся».

Жизнь Доркина вмиг изменилась. Теперь каждое утро она первой появлялась у магазина, встречала сотрудниц у дверей.

— Доброе утро, Надь, я хлебушка свежего тебе купила.

— Спасибо, дорогая, почему не заходишь? Или тебе особое приглашение? Как там Вовчик? Вырос, наверное.

В жизни Дорки вроде свет какой-то стал пробиваться. Главное для себя она решила: хочешь жить — умей вертеться, никуда от этого не деться. Нюмка оказался хорошим мужиком, всю войну они с Лёвкой прошли, уцелели. Настоящее имя у него было Ной, как у того с Библии, который от всемирного потопа всё живое на земле спас. Очевидно, предназначение такое у всех Ноев, ведь и её он тоже спас и помогал, а главное, она не была больше одна, оба парня её сеструхой называли, им не стеснялась она подробно рассказывать про себя.

Рано утром хлебный фургон останавливался у Доркиного дома, и Нюмка с полным мешком быстро прошмыгивал на второй этаж прямо в её комнату. Такого достатка у нее не было никогда. С хлебокомбината крали всё: муку, масло, яйца, сахар, хлеб, дрожжи, спирт. Дорка распихивала по знакомым, от заказов у нее не было отбоя.

Вовка в школу пошёл, но, как его Дорка ни пичкала, всё равно тощим рос. Не в коня корм, как любила повторять её мама. Он четко исполнял наказ Дорки: язык держать за зубами, в хату никого не таскать, дверь закрывать.

Жадность фраера все-таки сгубила. Дорку уговорили сдать койку Жанке. Вовчик сразу с ней подружился. Случайно она узнала, что это, оказывается, Любовь Николаевна удочерила Аллочку, и страшно обиделась, что от нее утаили. Надька успокоила: не кричать же на всю Ивановскую. На этом дело не закончилось: через год отыскалась в другом детском доме родная сестрёнка Аллочки, на четыре годика младше, Танечка. Мнение сотрудниц разошлись: одну взяла, а вторую-то зачем, сама не первой молодости, без мужа, на одну её зарплату всех не прокормить.

Любовь Николаевна в Москву Алку возила на протезирование, в институт. Теперь сестрички вдвоём приходили за ней после работы. Младшенькая держалась за старшую, за ее гуттаперчевую ручку, согнутую в локте, как за настоящую. У баб слёзы сами наворачивались — девочки так радостно прыгали вокруг Любы, заглядывали к ней в сумку, как все дети: что мама им прикупила? Дорке Аллочка всегда улыбалась, спрашивала, как Вовчик, просила передать привет. «Он придёт к нам на день рождения, мы его приглашаем, только обязательно, хорошо, тётя Дора?» — «Ладно, ладно, не волнуйтесь», — отвечала Дорка и бросалась к себе в подсобку за любимыми Аллочкиными ирисками.

У соседа Ивана жизнь так и не налаживалась. Как-то под вечер он остановил Дорку во дворе: что так поздно, не боишься? Она как раз возвращалась от Фирки с деньгами за вырученный товар.

— Боюсь, а что делать? У меня нет провожатых.

От Ивана попахивало спиртным.

— Завербовался я на Север. Жить с этими сучками больше не могу Деньги посылать буду, всё как положено. Ниночку жалко. Может, ещё судьбу свою устрою. Люди едут, и я поеду. Если и вернусь, то не к ним. Хочешь, тебе писать буду?

Иван сделал шаг навстречу Дорке, хотел её обнять, но она вовремя отступила, правда, подвернула ногу и, не оглядываясь, убежала в парадную. Только этого ей не хватало. Сговорились они все, что ли? Вот и Нюмка каждый раз пытается её сосватать. Женихи они неплохие, один другого краше, но разве кто может сравниться с её Витенькой. Нет, ей и одной, слава Богу, неплохо.

В парадной на подоконнике сидел Вовчик. Дорка разозлилась на Жанку, она ведь просила вечером не отпускать мальчишку во двор одного. Никого на улице нет, какого чёрта его понесло. Счас оба получат.

— А ну, марш домой, я кому сказала! Уроки хоть сделал? Замерз весь.

— Мама, подожди, — Вовчик, ухватившись за перила двумя руками, пытался остановить Дорку, — не ходи туда, там... туда нельзя.