Одежда — церемониальная

Я будто слышу, как волны бьются в прибрежные скалы, как заливают песчаные ковры, а те, может быть, воют от боли и гнева. И я, — потому что мне этого хочется и потому что снова вспомнился милый Иван Пейчев, — я снова хочу увидеть друзей с большими теплыми руками. Они далеко от меня, я тянусь к ним, но их нет; я вижу их добрее, чем на самом деле, честнее и смелее. Интересно, узнают ли они когда-нибудь, что за границей всегда говоришь о родине, о друзьях и будущем с особым восторгом, с особой любовью и признательностью, с тем сыновним и братским чувством, которое на родине иногда глохнет в человеческой сутолоке…

— Чувствуете? Вино кажется все бархатистее, мягче и гуще. Конечно, как говаривал Ламар, после третьего бокала плохих вин не бывает, но это не совсем так. Сам он не жалел времени на возню с бочонком в своем подвале в Драгалевцах, но никогда не мог дождаться, чтобы вино стало выдержанным, — напоминаю я.

— Ага! — отзывается один из присутствующих; он занимается хозяйственной деятельностью, но я часто встречал его у Ламара. — Он никогда не ждал, пока вино созреет!

Снова приближается официант, чтобы показать нам крупные куски свежей рыбы, разложенные на зеленых листьях салата. Это — тоже ритуал, видимость: ты выбираешь один кусок, а в это время другой уже готовят на кухне. Но ритуал придуман не для правдоподобия, а для красоты. Немного времени пройдет, и принесут рыбу; это крупный палтус, слегка панированный и политый неизбежным «мельницким соусом», который здесь готовят с измельченным миндалем, и все это смешано с нерафинированным оливковым маслом. Потом наступает очередь телячьего рулета, он начинен молотым мясом тунца и гарнирован артишоками, фаршированными телятиной и залитыми яйцом с сыром.

Нам дают передохнуть, и появляется поднос с сырами, корзина фруктов и кофе с рюмкой «Мари Бризар»; мы отказались от белого и красного вина и шампанского, но после хорошего ужина нужно помочь пищеварению.

Темы — немного информации, невинные сплетни и беглые воспоминания — уже исчерпаны. Мои гости с дороги, они устали, а мы обещали друг другу, что о непосредственных задачах делегации будем разговаривать завтра и подробно, потому что до заседания смешанной комиссии время еще есть. И опять пошла беседа о хорошем ужине, о том, как надо блюсти традиции национальной кухни, и снова встал вопрос — почему в отечественных гранд- и суперотелях найдешь и венский, и швейцарский, и «а ла франс», и всякие другие шницели, бифштексы и филе, но ни за что не отыщешь тушенку по-поповски или битый кебап? Интересно, что стоит нам сытно поужинать блюдами, которые предлагает современная кухня, нас тут же охватывает патриотическая ностальгия по стряпне предков.

Сейчас к столу подойдет хозяин ресторана, итальянец, родом из французской Ривьеры, кажется, мать его из басков, они жили не то в Байонне, не то в Биаррице. Он спросит, довольны ли мы ужином и чем еще он может продлить наши гастрономические удовольствия; он надеется, что хороший ужин восстановил наши силы и поднял настроение, потому что уже читал в газетах о предстоящем заседании смешанной комиссии, а когда люди довольны, то и работа, которую они делают…

Да… да…

Я молчал, а воспоминания наперегонки стучались в память.

Если вы бы знали, синьор, о чем напомнили мне…

* * *

Тоже была осень. И тоже октябрь. Я был включен в состав группы лиц, сопровождавших делегацию на высоком уровне, которая прибыла во Францию с официальным визитом.

Наш маршрут начинался на юге. Ницца уже пустела, отдыхающие разъезжались, но цветочная биржа изнывала под грузом осенних роз и ранних хризантем. Английский бульвар был еще шумным, потому что еще не умер блеск лета, еще пылали всеми красками «фрутти ди маре» в витринах маленьких ресторанов, цветные афиши и лавки сувениров, которые умеют с педантичной дотошностью использовать каждый сантиметр свободного пространства.

На улицах перед кафе стояли маленькие круглые столики. За ними сидели скучающие дамы с капризными собачками, юноши типа «плейбой» с небрежно повязанными галстуками и расстегнутыми рубашками и девушки типа «плейгэрл» в сверх-мини-юбках.

У нас не было времени зевать по сторонам, потому что у каждого была своя работа, задание побольше или поменьше, и их надо было выполнить добросовестно. Мое задание было не самым тяжелым — контакты с журналистами. Я с удовольствием осмотрел экспозицию галереи «Маг» в сельце Ванс, по настоятельной рекомендации Светослава Минкова разыскивал художника Георгия Папазова, который здесь жил, но именно теперь уехал, аккуратно отмечал в программе визита свободные и занятые часы. Завтра мы выезжаем на поезде в Канны, оттуда проедем по низинам Лангедока до Арля. Там будем ночевать, а потом — дальше на юг, к Марселю. Вечером третьего дня «Каравелла» — самолет президента — перенесет нас в Париж.