Один человек и один город

Альваро Фуэнтес, водительские прав номер… лицензия на извоз, номер… выдана управлением дорожного движения муниципального совета Санта-Озы… подлежит продлению по результатам подтверждения профессиональных навыков и на основании…

Ну да, стандартный документ. С кучей вроде бы ничего не значащих сведений, в которых обычный человек никогда и ни за что не разберется. Тот, кто не посещал лекции по административному праву.

– Почему вы не хотите оказать любезность этой милой сеньоре? Ей ведь трудно будет идти пешком.

– Остановка конечная. Все понятно?

Я провел пальцем по алой полосе, отмечающей маршрут автобуса на вырезке из карты города.

– А по бумагам выходит, что нет.

Он сплюнул, метя мне под ноги.

– Бумаги? Ха!

– Зря вы так, сеньор Фуэнтес, относитесь к документам. Они только кажутся бесполезной формальностью. Но при случае…

– При случае я вызову полицию. Прямо сейчас. Потому что кое-кто задерживает отправление муниципального транспорта и угрожает…

– Господь с вами! Какие угрозы? Я всего лишь хотел спросить. Так, одну малость.

Будь водитель увереннее в своих силах, вышвырнул бы меня вон. Сразу. Но сомнения, сомнения… Крайне полезная штука, в общем.

– Вам лицензия ваша не жмет?

– Да что ты…

– Да ничего. Мне, в сущности, все равно, проходить оставшуюся милю пешком или проезжать, сидя ровно на заднице. Просто я, в отличие от сеньоры, которую вы намереваетесь обидеть, завтра же утром пойду в муниципалитет и напишу заявление. Попрошу объяснить, почему один автобус все время отклоняется от маршрута. И не беспокойтесь, эту бумагу примут к рассмотрению! А если вдруг потеряют… случайно, конечно же, я напишу другую. Столько раз, сколько потребуется.

– Тебе не…

– Не поверят? Догадываюсь. Не будут верить, пока я не доберусь до комиссии по надзору за соблюдением гражданских прав. Знаете такую? Значит, узнаете. Там вопросы веры уже подниматься не будут. Будет расследование. По фактам заявления. И вам придется все это время придерживаться маршрута. Остановка за остановкой. Месяца два-три, не меньше. Потом вы можете вновь вернуться к своей привычке экономить время и горючее. Как пожелаете. Ну а я снова подам претензию на некачественное транспортное обслуживание. Проблема только в том, что могу писать кляузы бесконечно: с меня взятки гладки, как с любого жителя Низины, а вот вам после трех таких проверок придется получать лицензию заново. И как понимаете, сделать это будет уже не очень легко.

Может, где-то я и приврал. В деталях. Но общий смысл передал верно.

Во время учебы вся эта строгость и принципиальность в вопросах соблюдения прав обитателей Вилла Баха представлялась мне надуманной. Лишней. Избыточной до неприличия. Ведь их никто не должен был нарушать. Или собираться нарушить. А как оказывается сейчас, кодекс крайне предупредителен и мягок по отношению к нарушителям.

Или на этого парня никто ещё не пробовал жаловаться?

– Ты не…

– Я – да. А вы?

Вместо ответа водитель злобно ткнул кнопку, и двери захлопнулись.

До конечной – теперь уже официально – остановки мы доехали стоя. Я пристроился у кабины, чтобы не ослаблять нажим на нервы сеньора Фуэнтеса, а женщина, видимо, боялась сдвинуться с места и поверить в реальность происходящего.

Не такая она была и старая, кстати. На второй взгляд. Немногим старше Элены-Луизы. Но конечно, отсутствие чудодейственных косметических средств в повседневном пользовании… Сказывалось, одним словом. Вообще, если бы перед моим взглядом по сенаторскому дому дефилировала изо всего женского общества только мама, я искренне считал бы, что женщины не умеют стареть.

Пришлось посторониться, чтобы дать ей выйти. Этикет требовал подавать руку уже оттуда, с улицы, но это никак не увязывалось с надзором за водителем. Ему ведь ничего не стоило захлопнуть дверь прямо перед носом пассажирки или проделать ещё какую-нибудь обидную глупость. А может, даже опасную.

– Счастливого пути!

Его челюсти лязгнули едва ли не громче закрывающихся дверей. И с места автобус рванул, как на гонках.

Часть 2.7

Все было ожидаемо. Естественно. Объяснимо и предсказуемо. Но чего-то явно не хватало. И сделав несколько десятков шагов, я понял, что выпало из общей картины.

Благодарность. В том смысле, что за услугу, оказанную безвозмездно, по доброй воле, принято сказать человеку несколько слов. Желательно теплых. Впрочем, холодно-вежливые тоже сошли бы. А женщина промолчала. Не сделала попыток заговорить. Хотя…

Растерялась, наверное. Сначала водитель сбил с толку, а потом и я. Добил. Тем, что заступился. Ну да и Господь с ней. Врачевать расстроенные нервы – не моё призвание. Меня работа ждет.

И не только работа. Работодательница.

Долорес не стала пользоваться словами: поманила толстым пальчиком. Ласково так. С улыбкой акулы. И зачем-то, прежде чем начинать разговор, убедилась, что дверь кабинета плотно закрыта.

– Ты ещё очень молодой человек. Очень. Тебе простительно. Но лимит прощений у нас ограничен.

– Сеньора?

Она опустилась в кресло и скрестила руки на груди. Вернее, переплела запястья, потому что на большее длины верхних конечностей не хватало.