Один день что три осени

Ли Яньшэн рассчитывал на то, что Интао передаст ему сообщение для Чэнь Чжанцзе еще в Яньцзине, после чего он отправится в путь, а Интао его покинет и останется в Яньцзине. Однако он уже сел в автобус до Синьсяна, а Интао так ничего ему и не сообщила, при этом продолжая оставаться в его теле.

– Интао, – обратился к ней Ли Яньшэн, – автобус вот-вот отправится, скорее говори уже что хотела, и уходи.

– Я провожу тебя до Синьсяна, а там уже все скажу.

– У нас же тут не сценка «Мост Дуаньцяо», где молодые никак не могут расстаться из-за того, что у них один зонт на двоих.

Этот отрывок, как и ария со словами «Что поделать? Что поделать? Как быть? Как быть?», представлял собой фрагмент из «Легенды о Белой змейке», в нем рассказывалось о том, как девица Бай едва спустившись с небесных чертогов в мир людей, оказалась на берегу озера Сиху, где попала под дождь, но тут к ней с зонтом подоспел Сюй Сянь и предложил проводить ее; из-за этого зонта молодые люди провожали друг друга, пока между ними не завязалась любовь.

– Раз уж провожала из-за какого-то зонта, то из-за послания тем более провожу, – ответила Интао.

– А как ты собралась возвращаться из Синьсяна? Это же свыше ста ли.

– Об этом не беспокойся, у меня имеются свои способы.

Пока они разговаривали, автобус отправился в путь. Пришлось Ли Яньшэну под нее подстроиться. Добравшись до вокзала в Синьсяне, Ли Яньшэн купил билет на поезд в Ухань. До отправления поезда оставалось еще два часа, он присел на ступеньках привокзальной площади и снова обратился в Интао:

– Интао, передай мне уже свое послание, мне скоро на поезд садиться.

– Это без надобности, в Ухань я поеду вместе с тобой.

Ли Яньшэн прямо остолбенел:

– Интао, нельзя бросать слов на ветер, ты ведь говорила, что тебе надо передать послание в Ухань, а теперь вдруг собираешься отправиться туда сама.

– Просто передавать послание без толку, я должна увидеть Чэнь Чжанцзе лично.

– Так и ехала бы к нему сама, что ты ко мне-то прицепилась?

– А без тебя мне в Ухань не попасть.

Только сейчас Ли Яньшэн понял намерения Интао. Оказывается, ей надо было не просто передать послание, а добраться до Уханя самой, таким образом, она с самого начала его обманывала. Тогда он решил с ней поссориться, однако, прикинув, что все равно согласился ехать в Ухань, большой разницы от того, что именно он будет передавать: послание или собственно человека, не было; ну, подумаешь, еще пару дней он потаскает ее в своем теле; в конце концов, ни есть ни пить она не просит, никаких денег на нее он не тратит; если же они поссорятся, то Интао чего доброго взбрыкнет и поселится в нем надолго, тогда он, что называется, из-за малого потеряет большое; поэтому он не стал с ней препираться; подумаешь, по одному билету прокатятся сразу двое; с виду-то человек один, а на самом деле – их двое; при этом никто ему не поверит, сочтут за сумасшедшего; со стороны все это казалось несколько абсурдным, но при этом было чистейшей правдой; расскажи ему об этом кто-то другой, он бы никогда не поверил; так что если сейчас он нечто подобное расскажет другим, ему тоже никто не поверит; кто в этом море людей может что-нибудь разглядеть и о чем-нибудь догадаться? Вздохнув, он сказал:

– А ты, Интао, намного смышленее, чем я.

– Это все от безысходности, – смутилась Интао и добавила, – стала бы я добровольно забираться в чужое тело.

– И все-таки мне не понятно, вот увидишь ты Чэнь Чжанцзе, и что ты ему скажешь?

– Не твое дело.

– Если не скажешь, я никуда не поеду, хватит уже держать меня в неведении; я всеми правдами и неправдами выбрался с тобой в Ухань, ну не идиот ли? А если я не поеду, то и ты никуда не поедешь.

Тут Интао заплакала:

– В двух словах не расскажешь.

– Не плачь, не плачь, – проговорил Ли Яньшэн, выкладывай обо всем по порядку.

– Три года назад я повесилась, а поскольку это было самоубийство, а самоубийц на родовом кладбище не хоронят, то Чэнь Чжанцзе похоронил меня на заброшенном кладбище к югу от города. Все эти три года там было спокойно, но полгода назад там похоронили преступника, расстрелянного за убийство с изнасилованием. Узнав, что я раньше была певичкой, он каждый вечер заставлял меня наряжаться девицей Бай, сам наряжался в Сюй Сяня, а после исполнения арий приставал ко мне с непотребными просьбами, я не подчинялась, тогда он меня бил, убеждая, что мы – супруги, я говорила, что игру на сцене нельзя приравнивать к жизни, но он настаивал, что должно быть именно так; позже я тоже, что называется прозрела, я же умерла, причем, что в спектакле, что в жизни, чего мне терять? Но когда он добился своего, ему и этого показалось мало, тогда он стал предлагать меня другим, причем за деньги; если я не соглашалась, он меня избивал; устала я от такой жизни или, лучше сказать, смерти, вот и решила найти Чэнь Чжанцзе и попросить его, чтобы он меня перезахоронил.

Ли Яньшэн впал в ступор, только теперь до него дошло, в каком положении находилась Интао и почему она пристала к нему со своей просьбой.