Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

К тому моменту, как письмо достигло Дублина, Эссекс уже отправился на запад с армией из 1200 пехотинцев и 200 кавалеристов — подавить небольшое восстание в графстве Оффали. За десять дней похода ничего существенно не изменилось, и в начале августа Эссекс вернулся назад, где посвятил в рыцари еще тридцать человек, включая двух литераторов — поэта Джона Харингтона и эссеиста Уильяма Корнуоллиса. Разъяренная Елизавета отправила ему еще одно письмо: «Вы довели свою армию до отчаяния и ослабили ее силы мелкими стычками, от которых нет толку, упустив драгоценное время». Опасаясь нападения испанцев в конце июля — начале августа и возвращения Эссекса на родину — он вполне мог использовать ее письмо как удобный предлог — Елизавета решила усугубить их конфликт: пересмотрев документ о военных полномочиях Эссекса, она запретила ему вступать на английскую землю без ее разрешения.

Кампанию Эссекса ожидало и еще одно поражение — пятого августа в Извитых горах ирландцы во главе с О’Доннеллом внезапно напали на англичан (ими командовал сэр Коньерс Клиффорд). Из полутора тысяч английских солдат пали 241 (включая 10 офицеров); еще около двух сотен получили ранения; в общей сложности это треть войска. Клиффорд был убит и обезглавлен — его голову отправили О’Доннеллу. Джон Харингтон, оставшийся после битвы в живых, уверял, что англичан околдовали: «Я взаправду считаю, что суеверия ирландцев, в том числе их магия и ведьмовство, помогли им одержать над нами верх». Если бы не храбрость кавалеристов, «пустившихся в бой на холме, среди камней и мхов, где никогда не ступала лошадь», потери были бы куда больше.

Еще ничего не зная о поражении, Елизавета отправила Эссексу новое письмо; напомнив, что подумают на родине, если он не победит Тирона, она вновь разбередила его раны: «В какое отчаяние придут наши подданные, возлагавшие на Вас столь большие надежды, и как же возрадуются повстанцы, так нас опасавшиеся; в глазах других государств мы будем опозорены; посему просим Вас предотвратить все то, о чем сказано выше». По подсчетам королевы, Эссекс мог бы набрать армию численностью в десять-одиннадцать тысяч (на самом деле, у него не было и половины). Однако Елизавета всегда видела лишь то, что ей хотелось. «Нет ничего невозможного», — заявила она. «Те, кого еще вчера я вел в бой, сегодня борются против меня, а те, кто сегодня стреляют в меня, завтра будут сражаться на моей стороне. Такова человеческая природа и природа войны!» — отвечал ей Эссекс. Все обернулось совсем не так, как он рассчитывал, когда горделиво покидал Лондон под одобрительные возгласы толпы.

14 августа Эссекс писал домой, обещая, что «выступит через неделю-полторы». Куда он собирался направиться? Уильям Кемден писал: в ту пору Эссекса начали «одолевать черные мысли: не вернуться ли ему в Англию с остатками войска, где он оружием и силой поставит своих врагов на колени, будучи убежден, что многие лондонцы примут его сторону — отчасти, из симпатии к нему, отчасти из желания перемен». Сэр Кристофер Блаунт позднее признавался, что «за несколько дней до отъезда на север Ирландии» Эссекс обсуждал с ним и Саутгемптоном, «как ему лучше всего вернуться в Англию». Эссекс рассчитывал, взяв с собой две-три тысячи солдат, высадиться в Милфорд-Хейвене и там собрать подкрепление. Эта идея, возможно, возникла благодаря шекспировскому «Ричарду III», где есть такие строки: граф Ричмонд, будущий Генрих VII и дед Елизаветы, «с сильным войском в Милфорде стоит» (IV, 4; перевод М. Донского), намереваясь освободить страну от деспота. Слухи о том, что Эссекс выбирает, в какой гавани Уэльса высадиться вместе с войском на пути в Англию, дошли до самого Сесила. В Честере проповедники уверяли паству: помимо тяжелой войны в Ирландии «грядет еще одна, гораздо более суровая». Блаунт и Саутгемптон увещевали Эссекса: план губителен и «поставит жирное пятно на его репутации». Если и нужно выступать, то стоит взять с собой лишь небольшой отряд для самозащиты — пока граф не предстанет перед королевой.