Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599

Исследователей, не связывающих творчество Шекспира с его эпохой, тоже можно понять, ведь нам сравнительно немного известно об этом человеке и его времени. И, тем не менее, чтобы рассказать о творческом пути Шекспира с 1588 по 1613 год (целых двадцать пять лет в профессии!), потребуется не одна книга. Раскроем ли мы когда-нибудь тайну шекспировских текстов? Изучить сотни хроник, пьес, поэм и новелл, которые он прочитал, прежде чем сочинить свои произведения, — задача практически непосильная. О традициях шекспировской эпохи нам также пока известно довольно мало. Меж тем культура елизаветинцев представляет большую ценность — нам в наследство достались ее самые разнообразные идеи: от размышлений о природе человеческого «я» и сексуальности до осмысления того, что такое нация и империя.

К сожалению, нам остается лишь догадываться о том, каким человеком был Шекспир. Именно поэтому некоторые литературоведы отрицают, что великие пьесы принадлежат ему, приписывая авторство Кристоферу Марло, Фрэнсису Бэкону или же графу Оксфорду. Все это беспочвенные предположения. Даже если мы мало знаем о Шекспире как о человеке, нам прекрасно известен его творческий путь (этого достаточно, чтобы убедить и самого закоренелого скептика в том, что пьесы написаны самим Шекспиром). Мы знали бы о жизни Шекспира гораздо больше, если бы антиквар XVII века, заинтересовавшийся его биографией, решил поговорить с его младшей дочерью Джудит — в 1662 году, спустя полвека после кончины ее отца, она все еще была жива. Приходской священник Джон Уорд даже сделал заметку в своем дневнике: напоминание заглянуть к ней в Стратфорде, но встреча не состоялась — Джудит умерла, и с ее уходом не осталось никого, кто мог бы рассказать о Шекспире.

В центре моего повествования — судьба драматурга и желание понять, как Шекспир стал Шекспиром. Самый простой ответ, предложенный биографами, таков. Предпосылки развития шекспировского гения — в культурной среде, сформировавшей его мировоззрение. Утверждение весьма расплывчатое, даже если речь идет о таких современных авторах, как Вирджиния Вулф или Сильвия Платт, хотя в распоряжении их биографов и переписка, и дневники, и фотографии. С Шекспиром дело обстоит иначе: он не оставил эпистолярного наследия. К тому же оба изображения Шекспира, дошедшие до наших времен, написаны посмертно. На них изображен человек среднего телосложения, одетый довольно скромно, волосы темные, губы полноватые, большие внимательные глаза, длинный прямой нос и довольно широкий лоб. Однако ни портрет Шекспира на обложке Первого Фолио, ни надгробный бюст в стратфордской церкви, где Шекспир скорее похож на бухгалтера, чем на художника, не открывают нам его душу. Шекспир оценил бы в этом памятнике лишь одно — связь с искусством: в левой руке он держит лист бумаги, а в правой — перо. На всей сувенирной продукции, равно как и на обложках книг, Шекспира обычно изображают таким, каким его рисует наше воображение, — как истинного гения.

Биографам остается только догадываться, какие отношения у Шекспира складывались с семьей, соседями, одноклассниками, друзьями и работодателями. Не известно и то, где он провел юность. Семь лет после отъезда из Стратфорда и до появления в Лондоне — т. н. «утраченные годы» в шекспировской биографии. Ряд исследователей ищут в пьесах Шекспира аллюзии биографического характера, благодаря которым мы могли бы больше узнать о юношеском периоде его жизни. В своих текстах драматург касается самых разных вопросов, и потому строить предположения довольно легко. Но пьесы Шекспира не полупрозрачное зеркало — если он изображает такие чувства, как любовь, предательство, измена, то это не значит, как сказал один из критиков XIX века, что он сам «был так же несчастлив в любви, как Ромео, или, подобно Гамлету, не знал, как жить дальше».

Вольная трактовка шекспировского текста — лишь одна из проблем. Во времена Шекспира никому не приходило в голову писать мемуары, и потому нам сложно представить внутренний мир елизаветинцев. Жизнь в ту пору весьма отличалась от нашей. Вскармливанием младенцев занималась не мать, а кормилица, маленьких детей туго пеленали весь первый год жизни. Взрослели они значительно быстрее, чем сейчас, и уже в подростковом возрасте их отправляли в услужение в другие дома. Вспышки чумы, высокая детская смертность, голод и неурожай, — все это влияло на семейный уклад. Средняя продолжительность жизни в те времена — около сорока пяти лет (только один из семерых братьев и сестер Шекспира прожил дольше). Наследство получал старший сын — остальным оставалось только завидовать.

Даже любовь и брак, понятия, казалось бы, неизменные, в ту пору понимались иначе. Браки по любви только начинали входить в моду. И хотя люди в среднем жили меньше, чем мы, в елизаветинские времена в брак вступали в возрасте около двадцати пяти лет, а многие и вообще оставались в одиночестве (из трех братьев Шекспира не женился ни один). Внебрачные дети для той эпохи большая редкость.