Один год жизни

Еще битый час я шарила по форумам эпилептиков и читала далеко не утешающие факты из их личных медицинских карточек, изучала Войта-терапию и основы Кетогенной диеты. В итоге, спать я легла около трех часов ночи, в совершенно разбитом состоянии, а проснувшись в шесть поняла, что мне просто необходимо с кем-то поговорить. Конечно, мне хотелось, чтобы здесь и сейчас передо мной возникла Сэм, но это было бы слишком шикарно для моей скромной персоны. Тэмми же, на которую обрушился Эльбрус[45]. в виде хорошей работы, свободной от старших сестер комнаты и предстоящего замужества, мне не хотелось дергать. Поэтому, заплетя волосы в тугой хвост, совершенно забыв о макияже, я достала из шкафа свою не самую любимую ветровку из плащевки (выбирать что-то более благолепое не было настроения), запрыгнула в свои старые садовые сапоги (всё лучше, чем Свинка Пеппа) и направилась, по уже изученному маршруту, в сторону нового местожительства своей старшей сестры. Прекрасно зная о том, что Эми не любит неожиданных сюрпризов, я позвонила ей заранее, чтобы предупредить о своём приходе.

Дождь лил как из ведра и меня едва спасал огромный бежевый зонт-трость бабушки, который я без спроса заняла на сегодняшний день. Вообще, это был лучший зонт в нашей семье, за который мы зачастую устраивали эмоциональные битвы. И если посчитать количество дождливых дней над туманным Альбионом, можно с точностью вычислить сумму наших боев, и, разделив полученное число пополам, отдать пятьдесят процентов эпохальных побед папе.

— Если честно, мне никто не рассказал о том, что мальчик болен, — кутаясь в махровый халат от холода, которым от меня сильно веяло, сообщила Эми, протягивая мне чашку кофе. Я обратила внимание и на новый халат сестры, и на остатки прежде красиво уложенных локонов, которые она раньше не любила, и на дорогую чашку в её руках, и на докупленные к интерьеру стеклянный журнальный столик с ковром молочного цвета. Было видно, что сестра начала новую, семейную жизнь и наслаждалась мелкой бытовой роскошью, которую мог себе позволить организовать её супруг, растрачивая накопления с подаренных друзьями на свадьбу денег.

— Они вообще это не обсуждают, чтобы сберечь свои нервы, — я выдохнула и, пытаясь сдержать досаду где-то внутри своих, вдруг сжавшихся после прогулки на холодном воздухе, легких, добавила. — Они даже двойняшек оградили от общения с ним. Ну, знаешь, чтобы не травмировать…

— Отвратительно себя чувствуешь, — скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла Эми.

— Да.

— Еще более дерьмово ты будешь себя чувствовать после того, как всё произойдет.

— Мама того же мнения…

— А отец?

— С папой мы не разговаривали на эту тему… Я ведь говорила, что все предпочитают молчать в тряпочку, чтобы не комментировать мой выбор, от которого явно никто не пребывает в восторге лишь потому, что все боятся за моё душевное спокойствие, о котором я совершенно не пекусь, считая его, в данной ситуации, привилегией эгоистов.

— Только не говори, что ты считаешь их эгоистами…

— Их нет. Скорее я зачастую считаю себя эгоисткой, неосознанно желая вмешать во всё это дело свою семью. Мне хочется, чтобы Мартин дружил с двойняшками… Но я не могу подвергать подобному стрессу собственных племянников и одновременно не могу объяснить Мартину, почему Дин с Элис перестали к нему приходить.

— Что по этому поводу говорит Олдридж?

— Он ничего не говорит. Сам понимает деликатность всей ситуации…

— Вот что я тебе скажу… Если ты считаешь, что не вовлекаешь во всю эту историю свою семью — ты глубоко ошибаешься. Эта боль не пройдет по боку. Она заденет каждого, кто с тобой связан. Смерть Мартина — это цепная реакция боли, которая начнется с тебя и закончится скулением Балто, и Герды.

Я вздрогнула от неожиданности слов сестры. Эми никогда не отличалась деликатностью в вопросах поддержки, поэтому я всегда предпочитала ей Сэм или Тэмми, услугами которых я не могла сегодня воспользоваться. Словосочетание «смерть Мартина», вырвавшееся из уст моей сестры, было настолько ошарашивающим, что буквально ввело меня в ступор. Я еще ни разу не произносила и не слышала рядом с именем Мартина слово, означающее окончание его жизни, а всякий раз, когда мой мозг выдавал сближение этих двух, казалось бы, несовместимых слов, я резко переключалась на схожие формулировки вроде «уход ребенка» или «потеря связи», заклиная свои эмоции заткнуться.

Меня вдруг затошнило от дорогого кофе сестры, и я отставила чашку. Прищурясь, она посмотрела на меня и глубоко выдохнула:

— Просто будь с ним рядом. Не стоит себя готовить к самому страшному. Ты всё равно никогда не будешь к этому готова. Данное рано или поздно произойдет, просто попытайся об этом не думать в присутствии мальчика. Хотя, что я такое говорю… Его присутствие — прямое напоминание о грядущем… Просто постарайся наслаждаться тем малым, что ему еще осталось — временем.