Один год жизни

По идее, если Лео мог привить Мартину некую дисциплинированность, тогда, пожалуй, мои племянники могли бы непринужденно поработать над его чувством ответственности. Придя к такому выводу, я, незаметно улыбнувшись, заявила:

— Да и ты будешь за ними присматривать.

— Еще чего! Я не стану нянькой вроде тебя.

— Смотрите-смотрите, — крикнул подбежавший к нам Дин, совершенно забывший смутиться перед незнакомыми лицами. — Я словил бабочку. Держи, дарю её тебе, — возбужденно заявил мой племянник, после чего положил бледный трупик капустницы в ладошку Мартина. От непосредственности Дина Рик и я непроизвольно заулыбались, в то время как у мелкого Олдриджа отвисла челюсть.

К двум часам дня Мартин уже чувствовал себя настоящим сенсеем. Он рассказывал двойняшкам о том, что убивать капустниц нужно более гуманным образом и объяснял пользу сачков в столь скрупулезном мероприятии, играл с ними в догонялки и показывал, как правильно имитировать звуки птиц, которые у него замечательно получались. Эти трое зациклились друг на друге, отчего мне стало немногим легче — на меня прекратили обращать внимание, но я всё еще напрягалась из-за высокой вероятности разбитых носов.

В два часа дня Джонатан позвал нас на обед, после чего мы шумной компанией отправились в главный дом. Уже на полпути к столовой, в момент, когда Элис споткнулась о ногу Мартина и едва не упала носом вниз, мы встретились со старшим Олдриджем, выходившим из гостиной.

— Значит это Ваши племянники? — приподнял правую бровь парень.

— Да, я Дин, — подбежал к Олдриджу самый смелый, даже не предоставив мне возможность ответить на адресованный мне вопрос. — А это моя сестра Элис. Мы двойняшки, а Вы кто?

В ответ Роланд пожал руку маленькому джентльмену, после чего внезапно лучезарно заулыбался:

— Меня зовут Роланд. Я старший брат Мартина.

— Бра-а-ат?! — восхищенно протянул Дин, глядя снизу вверх на незнакомого мужчину. — Такой взрослый?! Круто! Жаль, что у меня только тёти. Я бы еще хотел себе брата, ну или на крайний случай сестру. Щенка я больше не хочу, он у меня уже есть. Но у меня больше никогда не будет брата или сестры — только Элис. Это потому, что мой папа и моя мама родили нас и отправились на небеса. Так говорит бабушка. Жалко, что они не родили еще кого-нибудь, перед тем как улететь.

— Дин, хватит, — попросила я, стараясь скрыть свою злость. Зачем он это рассказал?

— Давайте пообедаем, — предложил Роланд, тем самым стараясь сгладить неловкость, после чего мы отправились в столовую.

— Мои родители тоже улетели на небеса, — шепотом обратился Мартин к Дину. — Наверное, они там встретились с вашими родителями и подружились.

— Интересно, а у них там есть капустницы? — тоже еле слышным шепотом поинтересовался Дин.

— Конечно есть! Это же небеса.

Роланд занял место во главе стола, Мартин расположился справа от него, рядом с ним разместился Дин, я же села напротив Мартина и усадила слева от себя Элис.

— Ой, я пукнула, — громким шепотом призналась Элис, так что это услышали все. В этот момент я поняла, что веселье начинается. Улыбающаяся мне через один зуб, Элис многозначительно хихикнула, на что я вдруг нервно икнула.

— Дети, давайте тихо поедим, — многозначительно посмотрев на Дина, предложила я.

— Да, давайте, — согласилась Элис и тут же встала на стул, чтобы молча залезть ко мне на руки. — Глория, покорми меня на ручках, пока бабушка не видит.

Я частенько разрешала Элис сидеть у себя на руках во время приема пищи, против чего мама всегда сильно бунтовала, поэтому мы грешили подобными делишками только в её отсутствие. Я хотела снять с себя племянницу, но та уже взяла мою вилку и, потянувшись через весь стол, наколола себе самую большую картошину из общей тарелки.

— Глория, смотри, я взяла нам самую большую, — радостно заявила Элис, протянув мне свой трофей.

— Зато у меня самый большой кусок мяса, — кинул вызов сестре Дин. Зная, чем обычно заканчивается подобное соперничество между этими двумя, я вовремя их прервала:

— Дин, веди себя культурно.

— Кулькульно? — переспросила Элис.

— Не кулькульно, а культурно, — передразнил Дин. — Это значит, что мы должны не крошить за столом.

— Угу, — понимающе кивнула своей маленькой головкой Элис, на которую мама нацепила страшно-синий бант. — Я съем все свои крошки, — невозмутимо добавила девочка.

Кажется, Роланд давился от смеха, пытаясь сдерживать порывы хохота только из уважения к щепетильности ситуации. Поэтому, он только широко улыбался и делал глубокие вдохи, чтобы вдруг не сорваться.

Наконец все принялись за еду и на некоторое время обстановка разрядилась, пока Элис внезапно не заплакала. Причем сделала она это так неожиданно и так громко, что даже у меня сердце вздрогнуло.

— Что с ней?! — впервые на моей памяти, испугался Роланд.

— А-а-а… Язык, — плакала Элис, уткнувшись мне в грудь. — А-а-а… Я пликусила язык.

Так я в первый раз увидела неподдельно растерявшегося Роланда. Он перестал резать свой бифштекс и смотрел на меня округленными глазами, словно спрашивая: «Что делать с языком девчонки?! Что с ним, блин, делать?!»