Один из нас

Стало холодать, небо покрылось белой дымкой вечерних облаков. Потом, как раз в нужное время, мой отец пригласил Хелену посмотреть на что-то – возможно, на электрические щиты, его гордость, – и мы с мамой остались одни. Сидели молча, наблюдая за игрой света в бассейне. Над прибрежным течением стали формироваться грозовые облака – свет стал чище и таинственнее.

– Мам, – произнес я наконец, – не помнишь, когда я был маленьким, со мной не происходило ничего странного?

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, сжав руки на коленях.

– Когда мне было лет восемь.

– Ничего не припоминаю, – ответила она, но мое сердце тут же забилось сильнее: она говорит неправду.

– Это случилось в воскресный вечер, когда ты работала в «Оазисе». Ты вернулась, папа спал, мы смотрели телевизор.

– Это похоже на сотню воскресных вечеров.

– Я сейчас говорю только об одном.

– Милый, прошло очень много времени.

– И с двадцать первого дня рождения папы тоже – и только попробуй сказать, что ты его не помнишь. Во всем, что касается нас с ним, ты – настоящая энциклопедия.

Она рассмеялась, пытаясь сменить тему. А я не отрываясь смотрел на нее.

– Мам, я нечасто это делаю, но сейчас я вынужден нарушить правила. Для меня это очень важно. Ты знаешь, что я имею в виду, и мне важно, чтобы ты рассказала, что знаешь.

Она отвернулась, лицо ее сморщилось. Последовала длинная, длинная пауза.

– А что произошло, по твоему мнению? – спросила наконец она.

– Не знаю, – ответил я. – Не могу вспомнить.

– Я все время боялась, что рано или поздно это всплывет, – заморгала она. – Надеялась, что нет. Но время от времени вспоминаю, и мне всегда было интересно, помнишь ли об этом ты.

– Долгое время я об этом не вспоминал. Вчера оно вернулось.

– Отец ничего об этом не знает, – быстро вставила она. – Я решила ничего ему не говорить. Ты же его знаешь. Он бы сразу разнервничался.

– По поводу? – осторожно поинтересовался я.

– В тот день я возвращалась поздно, – сказала она, подумав. – В баре устроили вечеринку ребята из Университета Гейнсвилла и здорово уделали помещение. Покупали бургеры только для того, чтобы бросаться ими друг в друга. Джед попросила меня помочь ей убраться, вот я и осталась. Потом я пошла домой.

Она остановилась, и я с огорчением увидел, что она почти плачет.

– Мам, – сказал я, – все в порядке. Что бы тогда ни случилось, большого вреда оно мне не причинило. У меня же все в порядке, правда? Посмотри на эту куртку – такие на дороге не валяются.

– Очень хорошая, – ответила она, слегка улыбнувшись. – Но разве обязательно все время одеваться в черное?

– Мам… – нахмурился я.

– Ты был на парковке, – быстро заговорила она. – За большими старыми контейнерами для мусора. Я бы тебя не заметила, но вспомнила, что за ними должны были приехать в понедельник, и подошла, чтобы убедиться, что твой отец успел выбросить все, что нужно. Я огляделась, а потом что-то заметила и поняла, что это маленькая ножка выглядывает. Я подбежала и увидела тебя.

– И что я делал?

– Спал, мне так показалось, хотя глаза твои были открыты. Ты лежал, свернувшись калачиком, и крепко обнимал себя руками. Колени ободраны, как будто ты падал, рубашка была застегнута не на те пуговицы. Вокруг стояла абсолютная тишина, а я так испугалась, что когда захотела позвать на помощь, не смогла. Я была слишком напугана. Дотронулась до твоего лица; оно было очень горячим, но совсем бледным, и я подумала, что с тобой случился удар или что-то в этом роде, а я не знаю, что мне делать. Вдруг ты пошевелился. Закрыл глаза, снова открыл, щеки порозовели, но выглядел ты как-то странно. Я все спрашивала тебя, что случилось, но ты ничего не отвечал, просто медленно двигал руками и ногами, будто вспоминал, как это делается. Через пять минут ты уже сидел и спрашивал меня, почему я плачу.

– И я не знал, как там оказался?

– Я расспрашивала тебя, пока мы шли домой, но ты все еще выглядел отстраненным и только повторял, что хочешь пить. Я ввела тебя в дом, отец спал, а ты пошел прямо на кухню и выпил целый кувшин «Кул-эйда»[69], который тебе очень нравился.

– Помню, да, – сказал я, – тропический.

– Я стала разводить еще, но душа у меня была не на месте. Я все думала, что с тобой могло приключиться, а когда обернулась, увидела, что ты сидишь перед телевизором в гостиной, как будто ничего и не было. Я подошла и села рядом. Мы посмотрели с тобой кино, и через какое-то время ты окончательно вернулся и выглядел как мой настоящий сын.

– И я никогда ничего не говорил о том, что произошло?

– Я не спрашивала, Хап. Я все переживала и думала, что же это могло быть? Может, ты встретил плохого человека или вроде того, и я боялась, что это было так ужасно, что ты просто не хочешь об этом вспоминать. Ты совсем не выглядел расстроенным и вел себя как всегда, только вот когда я предлагала тебе тропический «Кул-эйд», ты от него отказывался. Мы перешли на виноградный, и все пришло в норму, так что я просто оставила все как есть. Прости меня, Хап.

– Все в порядке. Правда, мам.