Один из нас лжет

Но штука в том, что я ему верю. Я не притворяюсь, будто узнала Нейта вдоль и поперек за пару недель, но мне известно, что значит говорить себе неправду так часто, что она становится правдой. Я сама этим занималась, и при этом мне не приходилось самостоятельно пробиваться в этой жизни. И я никогда не думала, что он был способен убить Саймона.

– Расскажи мне про свою маму. Только теперь по-настоящему, хорошо?

И он рассказывает. Мы говорим больше часа, но после первых пятнадцати минут в основном перетираем уже сказанное. От долгого сидения у меня затекает спина, я поднимаю руки над головой и потягиваюсь.

– Устала? – спрашивает Нейт, придвигаясь ближе.

Интересно, заметил ли он, что я последние десять минут пялюсь на его губы?

– Да нет.

Он протягивает руки и кладет мои ноги к себе на колени, рисует пальцем кружочек на моей левой коленке. Ноги у меня дрожат, я сжимаю их, чтобы унять дрожь. Он смотрит мне в глаза, потом на пол.

– Моя мать решила, что ты моя девушка.

Может быть, если чем-то занять руки, я смогу перестать дрожать. Я запускаю пальцы в волосы у него на затылке, глажу мягкие волны на теплой коже.

– Ну… то есть… разве это невозможно?

Господи, я это сказала. А вдруг он скажет, что невозможно?

Рука Нейта движется вниз по моей ноге. Будто он и не замечает, что превращает мое тело в желе.

– Ты хочешь взять себе в бойфренды наркоторговца, подозреваемого в убийстве, который врал насчет смерти своей матери?

– Бывшего наркоторговца, – поправляю я. – И не в моем положении быть судьей.

Он смотрит на меня с полуулыбкой, но глаза у него настороженные.

– Я не знаю, как быть с такой девушкой, как ты, Бронвин. У меня раньше… ну, ты знаешь. Все подобное было как бы между прочим.

Я не знаю. Я снимаю руки с его затылка и переплетаю их на коленях, смотрю, как бьется пульс на запястье.

– И сейчас тоже есть «между прочим»? С кем-нибудь другим?

– Нет, – отвечает Нейт. – Было. Когда мы с тобой только начали разговаривать. Но с тех пор нет.

– Ладно. – Я на несколько секунд замолкаю, прикидывая, не совершаю ли колоссальную ошибку. Вероятно, да, но я все равно рвусь вперед. – Я хотела бы попытаться. Если ты хочешь. Не потому, что нас свела вместе эта странная ситуация, не потому, что меня к тебе тянет, хотя и это есть. Но потому, что ты умный и веселый человек и куда чаще поступаешь правильно, чем отдаешь себе в этом отчет. Мне нравится твой ужасный вкус в фильмах, нравится, что ты никогда не сластишь пилюлю, и нравится, что у тебя есть настоящая ящерица. Я бы гордилась, что я твоя девушка – пусть и неофициально, пока, сам понимаешь, мы под подозрением в убийстве. Плюс к этому я не могу выдержать несколько минут, чтобы мне не захотелось тебя поцеловать. Так что сам видишь.

Нейт не отвечает, и я переживаю, не испортила ли все. Может быть, слишком много информации сразу. Но он все водит рукой по моей ноге и наконец говорит:

– Ты справляешься лучше меня. Мне тебя целовать хочется все время. – Он снимает с меня очки и, сложив их, кладет на столик рядом с диваном. Он осторожно касается моего лица, наклоняется и притягивает меня к себе.

Я задерживаю дыхание от прикосновения его губ, мягкое давление запускает теплую волну, скользящую по жилам. Поцелуй сладкий и нежный, совсем не такой, как на Пике Маршалла – горячий и жадный. Но все равно у меня кружится голова, меня бьет дрожь, я прижимаю ладони к его груди, чтобы как-то с ней справиться, но я ощущаю твердость его мышц под тонкой футболкой. Не помогает.

Губы у меня раскрываются в тихом вздохе, переходящем в легкий стон, когда язык Нейта проникает мне в рот и встречается с моим. Поцелуи все глубже и настойчивее, тела переплетены так, что я не знаю, где мое и где его. Это как падение, парение, полет – все сразу. Мы целуемся, пока не начинают болеть губы и по коже у меня не начинают бежать искры, будто предохранитель сгорел.

Руки Нейта вдруг кажутся удивительно опытными. Он трогает мои волосы, лицо, потом его ладонь проникает под футболку и гладит мою спину. Наверное, я застонала, а его пальцы скользят под пояс шортов, и мурашки бегут по моей коже, но он останавливается. Тревожная часть меня тут же задается вопросом, не в том ли дело, что его не тянет ко мне так, как меня к нему. А может, ему нужна другая девушка? Ну, только… я же прижималась к нему полчаса и знаю, что не в этом дело.

Он отодвигается, смотрит на меня, потом опускает густые темные ресницы. Боже, какие у него глаза! Просто невероятные.

– Я все представляю, что входит твой отец, – шепчет он мне на ухо. – Меня это нервирует.

Я вздыхаю, потому что, по правде говоря, эта мысль и у меня тоже крутится фоном. Пусть на это не больше пяти шансов из ста, все равно это слишком много.

Нейт проводит пальцем по моим губам.

– У тебя губы красные, как кровь. Надо бы сделать перерыв, пока синяков не осталось. Ну и мне надо… слегка успокоиться. – Он целует меня в щеку и тянется к брошенной на пол куртке. Сердце у меня екает.

– Ты уходишь?