Один из первых

— Вряд ли, господин полковник, — заметил я. — Очертания башен танков вовсе не похожи на немецкие, а автомашины наверняка русские. Посмотрите в бинокль. У крайнего дома стоит часовой, но ведь это не немец!

Через несколько минут из Троицкого по направлению к нам летел «кукурузник», стрекоча, как швейная машинка. На солнце отчетливо были видны красные звезды. Самолет начал кружиться над нами, а пилоты почему-то оживленно махали нам.

— В селе немцы! — закричал Шаркани. — Да и самолет немецкий: видишь, пилоты нам машут!

— Гёргени абсолютно прав, — заметил подполковник Кишхалми полковнику Шаркани. — Я тоже вижу между домов два русских танка. Да и солдаты эти русские!

— Вы ошибаетесь, — стоял на своем полковник. — На самолете были опознавательные знаки той самой немецкой дивизии, которая идет нам на выручку со стороны Тима. Летели они низко, узнали и потому махали…

— Высылаю дозорного к селу. — Я чувствовал, что спорить с полковником бесполезно. Шаркани согласился с моим предложением.

Я пошел в голову колонны, чтобы послать вперед сани с одним унтер-офицером и двумя солдатами. С вершины холма я заметил метрах в ста пятидесяти четырех мужчин в телогрейках. Они шли по направлению к Быстрину.

«Наверняка это русские танки, — думал я. — Русские, и ничьи другие…»

Вернувшись, я доложил об увиденном Шаркани.

Он взял бинокль и стал смотреть на четырех мужчин.

— Это же гражданские, — заметил он.

Я ничего не ответил полковнику.

Ко мне подъехали сани с дозором.

— Подъедете поближе к селу и уточните, кем оно занято: русскими или немцами. Огня ни в коем случае не открывать. Если вас обстреляют — на огонь не отвечать! Возвращайтесь быстрее!

— Слушаюсь! — козырнул унтер-офицер.

Когда сани тронулись, в них вскочил и полковник Шаркани.

Мы с подполковником Кишхалми следили за ними в бинокль.

Сани были метрах в пятидесяти от околицы, когда раздался винтовочный выстрел. Я увидел, как упал русский часовой. В ту же секунду прозвучал второй выстрел: лошадь, запряженная в сани, повалилась на снег. Полковник и дозорные соскочили с саней и побежали к крайним домам. Через несколько минут они мчались к нам на русских санях. Я понимал, что убийство русского часового даром не пройдет, и пытался замаскировать нашу колонну за копнами сена, но поздно. Танки, стоявшие в селе, открыли по нас огонь.

Я залег в снег. Досчитал до шести. Вскочив, побежал к саням, считая на бегу. По счету шесть снова бросился в снег, и вовремя. Раздался еще один выстрел из танка. Я сделал еще две перебежки. Метрах в тридцати от меня взорвался снаряд: меня засыпало снегом, но не ранило. Я провалился в какую-то яму. В ближайших санях стонали раненые. Я побежал к этим саням. Заметил, что рядом бежит ефрейтор Вереш. И тут нас накрыли пулеметным огнем. Я снова залег, отполз в выемку. Начал искать глазами Вереша, но не нашел его. На мои крики он не ответил.

Тогда я встал и пошел к селу. Через несколько минут увидел сани, те самые русские сани, которые угнал полковник Шаркани. Рядом стояли майор Чатхо и фельдфебель Халал — корпусной счетовод.

— Вас, наверное, ранило в руку, смотрите, весь рукав в дырках, — сказал мне Халал.

— Ничего не чувствую, — ответил я и снял шинель. Рукав ее был прострелен в нескольких местах. Унтер-офицер подал мне вместо шинели черное кожаное пальто. Рядом с Чатхо возле саней молча стоял русский возничий, оружия у него никакого не было.

— Иди домой, — сказал я ему по-русски. — Давай-давай!

Русский очень удивился, но дважды себя упрашивать не заставил. Мигом вскочил в сани, хлестнул лошадь и умчался в село.

Сняв с себя кожаное пальто Халала, «подбитое ветром» вместо меха, я надел полушубок.

— Ну, пошли посмотрим, кто из наших в живых остался, — предложил я майору Чатхо и стал выбираться из лощины. Кругом было тихо. На противоположном склоне холма мы увидели генерала Штомма и полковника Шаркани. Из шестидесяти человек в живых осталось семь офицеров и восемнадцать унтер-офицеров и рядовых. Ефрейтора Вереша нигде не было видно. Я очень жалел о нем. Он был мне верным помощником.

Гибель моих товарищей словно парализовала меня. Не лучше было состояние и у других. Делать ничего не хотелось. Всех охватила полная апатия. Запахнув полушубок, я устало опустился на снег. Генерал Штомм протянул мне полбанки консервов, я начал машинально жевать. Сон сморил меня, я уснул. В два часа дня полковник Шаркани разбудил меня. Все готовились трогаться в путь. Я попросил разрешения, взяв с собой несколько человек, пойти на разведку.

Вместе со мной пошел унтер-офицер Халал. Мы спустились в овраг, чтобы посмотреть, нет ли там кого-нибудь из наших солдат. Там никого не оказалось. По самому дну оврага в западном направлении вели следы саней.

Мы вылезли на кромку оврага. Я подумал, что было бы очень хорошо, если бы удалось проскочить между селами Быстрик и Марьино и выйти на дорогу Быково — Максимовка. Но для этого нужно проехать шесть с половиной километров.