Один Христос. Два христианства

Франсуа Варийон, цитируя слова Мориса Зюнделя, великого швейцарского мистика и духовного писателя, размышляет над тем, что такое любовь:

«Любящий говорит любимому: “Ты моя радость”, что означает: “Без тебя у меня мало радости”. Или: “Ты всё для меня”, что значит: “Без тебя я ничто”. Любить – значит хотеть быть через другого и для другого… Выходит, любящий больше всех будет беднее всех. Бесконечно любящий – Бог – бесконечно беден…

Любовь и желание независимости несовместимы, разве что на поверхности. Любящий сильнее всех будет самым зависимым. (Что немыслимо, если Бог не есть чистая Любовь, т.е. если мы позволим воображению просто представить любовь как один из аспектов Бога, а не как само Его бытие, столь же бесконечно насыщенное, сколь чистое, – Ф.Б.). Любящий говорит любимому: “Я не могу посмотреть на тебя свысока, не потеряв любви” Если любящий в чем-то превосходит любимого, его любовь останется любовью лишь в акте отрицания собственного превосходства и уравнивания себя с любимым. Любящий сильнее всех будет смиреннее всех. Вот почему невозможно видеть Бога в истине Его существования иначе как через Христа, ознаменовавшего Божественное смирение жестом умывания ног».

Я уверен, что многие верующие внутренне продолжают диалог с кем-то из тех умерших, кого они сильно любили при их жизни, или со своим ангелом-хранителем, Божией Матерью или даже с самим Богом. Для меня, чаще всего, это разговор со Христом. Нет, я не чокнутый, я знаю, что кто угодно мне может возразить, что это я сам по очереди задаю вопросы и даю на них ответы. И в чем-то это верно. Но святые и особенно мистики все это знали и все же практиковали подобные внутренние диалоги, и нередко потом дальнейший ход их жизни и определенные ее обстоятельства служили подтверждением того, что диалог этот был настоящим. Итак, со Христом, с Богом, я продолжаю свой внутренний диалог и я чувствую, верю, что Он принимает меня и в самом деле мне отвечает. Более того, я очень хорошо чувствую, когда такие ответы даю я сам, вместо Него. Когда я отвечаю сам, ответ звучит фальшиво. Тогда как с Ним я могу позволить себе все, что угодно, – шутить, говорить ерунду. Он настолько меня любит, что с Ним я могу делать и говорить что угодно…, как ребенок со своим отцом или матерью, как с кем-то, кто останется со мной в любой ситуации, и не для того, чтобы меня контролировать, но чтобы меня оберегать, при необходимости даже от самого себя, как с кем-то, кто знает обо мне все, но тем не менее любит меня. Так любить Бога – значит участвовать в Любви, которой обмениваются друг с другом Три Божественных Личности. Все мистики, даже нехристианские, это поняли, но конечно, не в тринитарном контексте, что понятно.

Итак, в глубине меня самого есть эта немыслимая свобода с Богом. Но речь тут идет не о какой-то уникальной привилегии. Бог любит вас всех одинаково, каждого из вас. Просто вы не осмеливаетесь в это поверить. Не думайте также, что, при вашем социальном положении, Бог не может заинтересоваться вами наравне с каким-нибудь влиятельным в обществе персонажем. Будь вы дворник или император, Бог любит вас одинаково, т.е. бесконечно. Примите сполна то место в мире, которое дал вам Бог, и, взяв это за отправную точку, начинайте искать, чего Бог ожидает от вас.

Каким бы невероятным это вам ни казалось, этот Бог, творец миллиардов миров, умирает от любви к каждому из нас. Он готов отдать свою жизнь на кресте неисчислимое множество раз за каждого из нас, если это может помочь нашему спасению. Это еще в XIV веке утверждала английская писательница-мистик Юлиана Норвичская. Точно также мы никогда не увидим в Боге ни гнева на нас, ни даже малейшей вспышки негодования, но только бесконечное сострадание.

Бог любит нас бесконечно, что бы мы ни сделали, и когда Он прощает, то это всегда лишь для того, чтобы привести нас к Себе, никогда не для того, чтобы унизить. Все это хорошо прочувствовала француженка Габриэлла Босси, мистик прошлого века. Габриэлла не жила в монастыре, где уходят с головой в молитву. Она не основала никакой религиозной или благотворительной ассоциации. В ней не было ничего необыкновенного. У нее были художественные дарования: она писала небольшие пьесы, скетчи, для девичьих пансионов и сама делала к ним декорации и костюмы. Просто на протяжении всех этих занятий она все время вела внутренний, непрерывный диалог с Иисусом.

Вот как однажды, во время одного из таких диалогов, Он ее простил: «Расскажи боль твоих прегрешений, не столько потому, что они тебя запятнали, сколько потому, что они Меня ранили. Потому что у тебя было это грустное дерзновение ранить Богочеловека, отдавшего свою жизнь за тебя. И ведь ты это знала. Ты через это переступила и прошла перед Его взглядом, с болью следившим за тобой, ты сделала то, что хотела, и чего Он не хотел.