Один момент, одно утро

– Серьезно, если тебе удобно, я бы мог сразу прийти сюда. Если хочешь. Пока вас не будет, я тут все сделаю, как надо. Включу духовку, приготовлю остальное, приберусь. Даже накрою стол, если хочешь.

– Ты не возражаешь? Правда?

– Ни капельки, – говорит Стив. – Мне это доставит удовольствие, и этим я выражу свое почтение Саймону.

Анна уже видит, как он в переднике накладывает щедрые порции и очаровывает гостей. Он будет в своей стихии, будет наслаждаться похвалами, не чувствуя стресса от ответственности. На долю секунду она обеспокоилась, что он может напиться, но, конечно, этого не случится… Во всяком случае, похороны состоятся до полудня, это достаточно рано, чтобы не беспокоиться. Но ей бы хотелось, чтобы он пошел с ней – или, по крайней мере, спросил, не возражает ли она, если он останется, – ну да ладно, можно простить. Ведь она всегда его прощает? И, кроме того, он так помогает Карен. И Анна снова чувствует гордость за Стива.

* * *

– А теперь, дети, – говорит Карен, заходя в гостиную после того, как распрощалась с Анной и Стивом, – телевизор надо выключить. Вам на сегодня достаточно.

– Нет! – пищит Молли. Не то чтобы она пристально смотрела на экран; она заставляет одну из множества своих Барби танцевать по спинке дивана на ее постоянно вытянутых носках.

– Так ты все приготовила? – спрашивает Филлис.

– Уф! На сегодня – да.

– Ты выглядишь измученной. Хочешь, дети поужинают со мной?

Карен думает, что могла бы посидеть с детьми, но она в таком физическом состоянии, что едва может говорить.

И Филлис тоже выглядит разбитой – она целый день приглядывала за Молли и Люком.

– Нет, не беспокойтесь, я приготовлю для них ужин. Отдохните. Хотите чашку чего-нибудь?

– Чаю с лимоном – это было бы здорово. – Но вместо того, чтобы остаться на диване, Филлис идет вместе с Карен на кухню и тихо прикрывает дверь. – Хм, я не хотела упоминать об этом при других, – тихо говорит она, – но, думаю, тебе нужно знать: Люк сказал, что не хочет завтра идти на похороны.

– Как?

– Угу, – кивает Филлис. – Мне не очень хотелось давить, я чувствовала, что не надо делать этого. Наверное, для него это слишком тяжело – справиться со всем и осознать.

– Конечно, – говорит Карен, беря кружку.

На самом деле она бы не возражала, чтобы Филлис надавила на Люка. Карен не уверена, что у нее хватит сил справиться с Люком по-хорошему, как бы ей хотелось. У него трудный характер. После инцидента у Трейси Люк оставался замкнутым и угрюмым, и ей трудно сдерживаться, чтобы не прикрикнуть на него. Тем не менее она может понять, почему Филлис считает, что это не ее роль.

– Я думаю, ему все-таки нужно пойти. Как вы считаете?

– Не знаю, дорогая, – хмурится Филлис. – Да, пожалуй, нужно. Но он ни за что не хочет.

Карен быстро опускает в кружку чайный пакетик, отрезает ломтик лимона и протягивает Филлис ее чай.

– Оставьте это мне.

Люк может остаться дома со Стивом, прикидывает она, поэтому организационно это не проблема, но инстинктивно она чувствует, что если он не пойдет, то она – и он – будут вечно жалеть об этом. У него не будет второй такой возможности, когда он вырастет и будет вспоминать о случившемся. Карен возвращается в гостиную: она приняла решение.

– Прежде чем ужинать, – объявляет она, чувствуя, что в ее голосе многовато напускной строгости, – я хочу поговорить с вами обоими. Вы знаете, что завтра похороны папы?

Молли кивает, но Люк молчит и смотрит в сторону.

– Люк! В чем дело?

– Я не хочу туда идти. – Люк сидит на полу, играя с липучками на туфлях, с треском расстегивая и застегивая их.

Этот звук раздражает. Карен подавляет в себе желание заставить его прекратить делать это. Вместо этого она садится рядом с сыном, кладет ногу на ногу и произносит:

– Знаешь, милый, мне тоже не очень хочется идти, но я иду. Почему ты не хочешь?

– Не хочу, и всё, – потупившись, отвечает мальчик.

Карен знает, что Люк иногда может быть таким. Хотя физически он смел – незнакомые игры и занятия на улице редко его пугают, – но иногда отвергает что-то новое в окружающем его мире. Незнакомые пространства и люди его нервируют. Например, поступление в школу стало для него настоящим испытанием, гораздо более серьезным, чем для большинства детей.

Ей нужно подумать, крепко подумать. В путанице собственных волнений и тревог ей трудно понять, что происходит в душе ребенка, практически невозможно, ведь даже в собственных эмоциях ей трудно разобраться. У Люка, похоже, такое же психологическое состояние, как и у нее: в какой-то момент он справился с эмоциями хорошо – в конце концов, он сам захотел попрощаться с папой. И все же теперь, не прошло и семидесяти двух часов, он отказывается идти на похороны. Но не то ли происходило и с ней самой, когда она смеялась с Анной, а через минуту расплакалась? Может быть, это не так уж странно. Просто таким образом Люк показывает, как он расстроен. Он не хочет, чтобы его папа умирал, и потому не хочет идти на похороны.

Возможно, если Карен снова объяснит, что его там ожидает, это не станет для него таким ужасным событием.