Один момент, одно утро

Шумит только Стив, который расположился у раздвижной стенки, расположенной вдоль всей длины дома: он тихонько шевелит угли под решеткой для барбекю. Карен хмурится. Еще не время разжигать огонь. Саймон может с улицы увидеть дым и заинтересоваться, что происходит.

Через открытое окно в кухне ей слышно, как во входной двери поворачивается ключ. Слышен тяжелый топот двух мужчин по коврику – наверное, они стряхивают грязь с обуви, потом заходят в прихожую.

– Карен! – слышится голос Саймона.

– Странно, – говорит Алан нарочито громко. – Я думал, они уже здесь. – Он, конечно, участвует в игре. Братья вместе играли в футбол на хоувской лужайке, как обычно в воскресенье, но тем не менее его ответственная задача – вовремя привести Саймона домой. Карен представляет, как Алан будет рад прекратить притворяться, чтобы наконец расслабиться.

– Надо же – сколько еды! – бормочет Саймон. Очевидно, они в кухне.

«Нужно было ее спрятать», – думает Карен. Он считает, что придет семья Алана, но тут чересчур много даже для восьмерых. И это явно не жаркое. Остается надеяться, что у него не будет времени задуматься об этом. Как и ожидалось, через несколько секунд задняя дверь распахивается, и двое мужчин останавливаются на пороге.

– Карен! – снова зовет ее Саймон, и, пока он не заметил толпу, все выскакивают.

– СЮРПРИЗ! – кричат они хором и ломятся вперед.

– Чух! Чух! – слетают пивные пробки. «Хлоп!» – вылетает пробка из шампанского.

Сразу разворачиваются цветные транспаранты, повсюду переполненные пластиковые стаканы, визжащие дети и смеющиеся взрослые. А в центре этого действа – Саймон.

Сначала ошарашенный, потом озадаченный, потом – Карен видит – счастливый.

– Господи! – говорит он, приложив руку ко рту, чтобы скрыть эмоции. – Вам не надо было…

Мужчины хлопают его по спине, женщины целуют в щеки, он пытается повернуться и понять, кто здесь. Почти все их знакомые: жена Алана Франсуаза с подростками-детьми, Трейси, няня Молли и Люка и пара соседских семей. Здесь, конечно, его мать и школьный друг Пит с новой подругой, Эмили. Несколько коллег – его начальник Чарльз приехал из Хэмпстеда, – и даже его приятели-футболисты, которые чуть-чуть опередили их с Аланом – Алану был дан строгий наказ заехать по пути на бензоколонку, чтобы заправиться. И это только те, кто смог прийти. Она видит слезы на глазах у мужа, и он с трудом выговаривает:

– Не надо было…

К нему бегут дети, которым отменили дневной сон.

– С днем рождения, папа! – кричат они.

Саймон хватает их в охапку, они еще маленькие, и он может поднять их обоих.

Потом, помедленнее, размеренным шагом, вперед выходит Карен:

– С днем рождения, дорогой!

Она раздвигает детские головки, чтобы поцеловать его. Его губы мягкие и теплые, от него пышет жаром, он еще потный после футбола.

– Ух ты! – Он качает головой. – Никак не могу прийти в себя. В самом деле, совсем не догадывался, что такое может произойти.

– Нет?

– Ни капельки. – Он поворачивается к Алану: – Коварный негодяй!

– Пятьдесят лет. – Алан поднимает бутылку пива. – Ты думал, отвертишься?

Саймон качает головой.

Карен крепко обнимает его и детей.

– Серьезно, – ей нужно, чтобы Саймон подтвердил, что ему все нравится, – ты не против?

– Нет-нет, все великолепно. Наверное, непросто было все это организовать. Как вы все успели? – Он снова молчит, чтобы собраться с мыслями, но теперь он немного успокоился. – Не могу прийти в себя. Впрочем, знаешь, – Саймон опускает детей на землю, – мне бы хотелось принять душ.

Хотя он и снял свои бутсы и теперь в сандалиях, но все еще в красно-белой футболке и трусах, и ноги у него все в грязи.

– Конечно, – кивает Карен.

– Вот… – Анна протягивает ему стакан шипучки. – Возьми с собой.

* * *

Карен осматривает кухню. Кто бы догадался восемнадцать месяцев назад – кто мог догадаться! – что в следующий раз все поверхности будут уставлены угощениями, приготовленными в честь ее мужа, по случаю его похорон?

Она до сих пор не может это осознать. Тогда, раньше, она предполагала, что у них еще как минимум лет двадцать совместной жизни. Пятьдесят один – это не возраст, чтобы умереть, но Саймон – ее Саймон? Пятьдесят один…

Это все так несправедливо, так ужасно, так чудовищно…

И вдруг Карен охватывает злость. Не успев сдержать ее, она хватает пластмассовую миску, полную любовно приготовленного Стивом салата, и, не задумываясь, что может что-то разбить или испугать детей и Филлис в гостиной рядом, кричит:

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-! – вырывается стон из самых ее глубин, и она швыряет миску через кухню.

Миска отскакивает от дальней стены, размазав по крашеной штукатурке бобы, сладкую кукурузу и свеклу, а потом с пустым стуком падает на терракотовые плитки пола.

* * *