Один на льдине

Дикий относил себя к старой, проверенной гвардии законников. Ему было сорок лет, из которых семнадцать пришлось проторчать в зоне. Придерживался воровских правил: не жениться, не копить деньги. Однако реальная жизнь заставила его пересмотреть некоторые принципы. Он стал потихоньку сколачивать капитал на черный день, думая о старости и ее обеспечении. На пенсию и на заботу государства ему надеяться не приходилось. Правда, до старости ему было еще далеко, но иметь свободный капитал и ни от кого не зависеть было его сокровенным желанием, которое он в меру своих сил и возможностей претворял в жизнь. В колонии у него для этого были самые благоприятные условия. Как положенец, он распоряжался как общей, так и специальной общаковой кассой, которая постоянно пополнялась: иногда за счет зеков, иногда были внешние поступления. Если умно вести бухгалтерию общака — а Дикий в совершенстве овладел этой практикой, — то некоторую утечку средств в его личный карман никто из его близкого окружения пока не замечал, да и вряд ли когда заметит.

Дикий понимал, что рискует, злоупотребляя своим положением, поэтому химичил осторожно и, главное, не наглел. Если его личный интерес сталкивался с интересами братвы, он без раздумий ставил на первое место интересы зеков. Вот почему его авторитет среди братвы был высок и непререкаем.

В зоне знали, что Дикий не женат, что у него нет недвижимости, что он даже своим престарелым родителям не помогал, а они, несмотря на это, продолжали его навещать. Поэтому заключенные считали, что он живет только их интересами.

Пока законники типа Дикого парились в зоне, на воле шустряки из молодых воров, как классные портные, перекроили все нормы воровского закона так, как хотелось им. Даже семнадцатилетних пацанов стали теперь принимать в законники. Среди законников новой волны появились и такие, у которых не было ни одной судимости, и запаха параши они, естественно, и не нюхали.

Поэтому даже в перекроенном для них воровском законе они не разбирались и вытворяли все, что им заблагорассудится. За такие вольности лет пятнадцать назад их немедленно отправили бы в курятник. Теперь же их приходилось терпеть и даже считаться с их мнением, когда на сходке нужно было принять какое-нибудь важное решение.

Законников, ставших таковыми благодаря поддержке покровителей, Дикий не уважал и боролся с ними весьма оригинально. В открытую он с ними не враждовал, не спорил и свою неприязнь не проявлял, отлично понимая, что «золотая молодежь» с помощью своих боссов быстро скрутит ему рога: может убить, или заложить администрации, или устроить такую подлянку, что его жизнь превратится в ад. Поэтому, как только у него появлялась возможность, он сталкивал лбами туфтовых законников из кавказцев, которых презрительно называли лаврушниками, с козырными — те знали воровской закон и умели постоять за себя.

Для того чтобы кавказец стал законником, ему достаточно внести в общаковскую кассу от ста до пятисот тысяч долларов. В противовес их тактике российские воры считают, что кандидат в законники должен доказать свое право быть таковым безупречной «воровской» жизнью в местах лишения свободы не менее двенадцати лет. Но идейные расхождения русских и кавказских законников не вылились в конфронтацию и не отразились на их криминальной деятельности.

В семнадцатом отряде отбывал наказание законник из лаврушников, двадцатилетний Отар Кикперевелидзе по кличке Крученый. За кражу и мошенничество он получил семь лет лишения свободы. Отсидел в колонии всего год, но считал себя уже старожилом.

Лаврушник знал, что ему, как законнику, заниматься физическим трудом западло, поэтому он бездельничал с удовольствием.

Бугром в его отряде был Валентин Александрович Штында, а смотрящим — зек по кличке Верста. Оба были марионетками в руках Крученого, а он, как маленький царек, требовал безоговорочного подчинения.

Крученый наглел с каждым днем, но в отряде некому было поставить его на место. Все это Дикий знал и до поры до времени терпел. С появлением в зоне Власа у Дикого появилась мысль выставить его против Крученого. И в этом противоборстве Дикий получал возможность проверить, чего же стоит новичок.

Предстоящий эксперимент лично для Дикого был безопасным. Он ничем не рисковал, а Крученого можно было наказать, а потом опустить, отчего авторитет Дикого сразу бы повысился. Тогда о его колонии будут говорить не только зеки в ИТК, но и в СИЗО, и воры на воле. В любом случае он попадет в поле зрения многих. Он даст ворам возможность на практике убедиться, что лаврушникам не место среди законников, так как они позорят не только себя, но и высокое воровское звание.

Только таким путем Дикий мог показать свое несогласие с новыми изменениями и дополнениями в воровском кодексе чести. А в том, что между Крученым и Власом произойдет стычка, Дикий не сомневался: многолетний опыт и чутье подсказывали ему, что он не проиграет.

Поэтому после карантина Влас попал именно в семнадцатый отряд.