Один на миллион

Сильвия ступила на сцену, пустую, если не считать нескольких в случайном порядке расставленных стульев и подставки со светло-коричневой, как ириска, гитарой «Телекастер» из пятидесятых годов. Мальчики сгрудились у пианино спиной к ним, они обсуждали какой-то исчирканный листок с нотами.

— Эй, вы! — позвала Сильвия.

Брендон оглянулся.

— Привет, Папаша!

— Привет, Папаша! Послушай-ка это!

Несмотря на возражения Сильвии, они потащили Куина к пианино, приговаривая: «Ты послушай, послушай, Папаша, тебе железно понравится, нам стоит записать это. Как ты считаешь, Папаша?» И вот из хрустальных глоток поцелованных Богом мальчиков полились сладчайшие звуки: Брендон и оба Джи пели, закрыв глаза, отведя назад плечи, пощелкивая пальцами, двигая кадыком, а Тайлер склонился над клавишами, как монах во время молитвы.

На восьмом такте Куин сообразил, что они играют. Неопубликованная песня Говарда Стенхоупа перемахнула через десятилетия и окунулась в поток гармоний, этот гибрид шоу-бизнеса с аллилуйей зазвучал так свежо, словно только что был написан, этот плач слабого человека, который молит Бога о передышке.

— Ничего себе! — сказал Куин, он был и правда под сильным впечатлением. — Да вы, ребята, превратились в первоклассных аранжировщиков. Когда это произошло?

Мальчики засмеялись — их лица порозовели от похвалы Куина, а Сильвия схватила листок с пианино.

— Кто автор?

— Муж моей подруги.

Уна называла Говарда бездарным песенником, но она ошибалась. Проживи он еще несколько десятков лет — не так уж это и много, если вдуматься, — он мог бы стоять рядом с Куином и слушать свою песню, и краснеть от гордости, как дурак.

— Тут написано 1919 год?

— Моей подруге сто четыре года. А ее муж умер много лет назад.

— Папаша принес нам эту песню, подумал, что нам понравится.

— За давностью лет авторские права на нее не распространяются, — Сильвия повела разговор как деловая женщина.

Она взглянула на Куина.

— Но мы, конечно, заплатим. Составим какой-нибудь контракт.

— Мы будем такими, типа, хранителями старины, — сказал один из Джи. — Как Пол Саймон, который открыл всем африканскую музыку.

— У тебя есть подруга, которой сто четыре года? — спросила Сильвия.

— Да.

— Ты серьезно? — Сильвия внимательно посмотрела на него.

— Да. Серьезно.

Он повернулся к мальчикам. Неужели он широко улыбается? Возможно ли такое?

— Я думаю, старик Стенхоуп все это время ждал, когда вы появитесь на свет.

— Отлично, отлично, они у нас гении, — сказала Сильвия. — Можем мы, наконец, поговорить о деле?

Несмотря на ее миниатюрность, казалось, что она способна сорвать дверь с петель.

— Я слушаю, — сказал Куин, чувствуя на кончике языка ржавый привкус адреналина.

Мальчики тоже обратились в слух.

— Тут такое дело, — сказала Сильвия. — Я собираюсь с этим бродячим цирком на гастроли, но я старая и больная женщина и не могу больше одна работать директором цирка.

У сыновей и племянников вырвался коллективный вздох, эту часть речи они уже слышали. Сильвия поправила браслеты и продолжила:

— Особенно когда выясняется, что мой совет, оплаченный потом и кровью, они ни в грош не ставят, если речь идет о важнейшем решении в их карьере.

— Тетя Сильвия, — сказал один из Джи. — Мы ведь заключили хорошую сделку.

— Заткнись, — Сильвия прицелилась в него пальцем с длинным кроваво-красным ногтем, смертоносным с виду, и он вобрал голову в плечи, как черепаха. — Вы заключили хорошую сделку после того, как отказались от блестящей, на которую я потратила уйму времени.

— Мама до сих пор думает, что христианская вера — это просто такая забава, — подал голос Брендон.

Сильвия смерила сына взглядом, которым можно ложки гнуть.

— Твой кузен шел-шел по тропе воскрешения, а потом обернулся атеистом.

Брендон посмотрел на мать взглядом, полным любви и восхищения, да и ответный вздох Сильвии тоже выдавал всю подноготную ее любви. Они были очень разные, мать и сыновья, и все же они оказались здесь вместе, на пороге своего прекрасного будущего.

— Что именно вам предложили? — спросил Куин.

— Ничего, что нас устроило бы, — ответил Тайлер.

— Им предложили луну с неба, черт подери.

— Хватит, мама. Проехали, — сказал Брендон. — Пора двигаться дальше.

— В этом вы абсолютно правы, мои мудрейшие сыновья и мои премудрые племянники. — Сильвия повернулась к Куину: — Нужно заключать контракты, составлять графики, делать тысячу разных мелочей, которые я больше не хочу делать одна.

Сильвия сжала руку Куина.

— Мне нужен человек, на которого я могу положиться.

— Конечно, — сказал Куин.

— Полная занятость, рабочий день ненормированный, как ты сам прекрасно знаешь, в общем, таково мое предложение, Куин. Я понимаю, может показаться, что мамочка обкурилась, но эти ребята стабильно идут вверх.

В поле внимания Куина находилось все разом: и новейшая аппаратура, и бесшовная звукоизоляция, и идеальный блеск стекла в аппаратной. И все это теперь, в каком-то смысле, принадлежит и ему, включая сцену с глянцевыми стульями-табуретами…

Стоп. Стулья. Тут что-то не так.