Я даже не шевелилась. А перед глазами у меня была Лорен Бэколл, как она сидит нога на ногу.
…
Ничего не сказала. В голове мелькали какие-то мысли, но я ни слова не сказала. Ни слова в защиту своей подруги.
…
Она уволилась, как ты догадываешься. Испарилась навсегда. Раз-два — и нету.
…
О чем я жалею? Жалею, что не сказала всем тем людям: «Послушайте меня! Мистер Финн — подлый жирный врун!» Но я не смогла.
…
Вечером она пришла ко мне. Я думала, она обрушится на меня с гневной тирадой, но она проплыла в гостиную, не сказав ни слова, и бросила на стул хорошенькую коробку шоколадных конфет. Из ее любимого магазина в Портсмуте, Нью-Гемпшир, она приберегла их для меня.
…
Потом она ткнула пальцем себе в щеку.
…
Да, я поцеловала ее. Щека была очень мягкая. На той неделе мы обсуждали в классе библейские сюжеты и как раз дошли до предательства Иуды.
…
Который поцеловал Христа в щеку.
…
Чтобы показать римлянам, кого нужно схватить. Ты не знаешь этой истории? От этого поцелуя у меня волосы встали дыбом. Я поцеловала Луизу, как Иуда Христа.
…
«Я не делала ничего плохого, — сказала она. — Неужели вы не понимаете, что произошло, мисс Виткус? Меня затравила стая перепуганных мужчин, а вы помогли им довести дело до конца».
…
У нее была слабость к драматическим эффектам, и я чуть не умерла от горя. Это «мисс Виткус» меня совсем доконало. Я потеряла свою подругу, единственную подругу.
…
«Вы предпочли своего тайного кумира», — сказала она. Это были ее прощальные слова.
…
Я плакала много дней подряд. Неделю не ходила на работу. Испортила свою безупречную характеристику, если тебе интересно знать. Я все плакала и плакала. Много месяцев подряд. Много лет.
…
Потому что моим тайным кумиром был вовсе не директор. Конечно, нужно вступаться за своих друзей! Нужно защищать их. Но я не смогла.
…
Потому что боялась.
…
Доктора Валентайна. Боялась потерять его доброе отношение. Он взял меня на работу, относился ко мне с уважением, доверял мне. Благодаря ему я почувствовала себя незаменимой, а за это чувство можно все отдать. Никогда в жизни я не чувствовала себя незаменимой. Я слишком любила свою работу.
…
Все равно я виню себя.
…
Я не была неопытна. Мне было почти шестьдесят лет.
…
О, возможно. У меня не было никакого опыта дружбы. В этом смысле я была неопытна.
…
Только Мод-Люси. Которая оказалась не очень хорошей подругой.
…
Так уж сложилось. Подумать только! Две подруги за всю жизнь.
…
У тебя куча времени впереди. Ты еще заведешь друзей.
…
Да, трудно.
…
Требуется время. С той минуты, как я впервые увидела Луизу, я мечтала, чтобы она посмотрела на меня и тоже увидела. Долгие годы я хранила встречу с ней, как драгоценный бриллиант в шкатулке. Теперь ты понимаешь, что значит «безответный».
Часть пятая. Vakaras (вечер)
Глава 22
Куин не показывался три дня кряду. «Релиант», как нежеланный родственник, возвратился на прежнее место и словно пытался Уне что-то сказать.
Все проходит.
Грабители на время вытеснили Лаурентаса из головы Уны, но теперь она часто думала о нем и удивлялась тому, что законсервировала его в своей памяти сорокадевятилетним — крепким, плечистым, с квадратной челюстью. Воспоминание о палате дневного пребывания преследовало ее, ослабевший рассудок сына не давал покоя и ассоциировался с синяком на предплечье, который остался после железной хватки грабителя.
Только теперь этот синяк вызывал, как ни странно, не боль, а нежность. Словно шок, пережитый при виде Лаурентаса, требовалось поместить в больной участок ее тела. Всякий раз, подымая руку, она думала о Лаурентасе.
К счастью, оставались еще заботы о мировом рекорде, они служили противовесом подступающей слабости. Она ежедневно выполняла комплекс упражнений, составленный для нее мальчиком:
1. Поднять консервные банки — десять раз.
2. Поднять руки — десять раз.
3. Поднять ноги — десять раз.
В списке было десять пунктов, и она выполняла их все, словно мальчик по-прежнему стоял рядом, одобрительно смотрел на нее большими круглыми глазами и ободряюще кивал.
В утренней газете она наткнулась на сообщение об очередной покинувшей сей мир душе сто четырнадцати лет от роду. В первоначальном списке мальчика осталось несколько имен, и, хотя она вздыхала от жалости, вычеркивая очередного сошедшего с дистанции претендента, ей доставляло удовольствие перемещаться вверх по лестнице потенциальных победителей. Новая держательница рекорда оказалась датчанкой, которая без предупреждения ворвалась в кружок соискателей с документами, не то отмеченными золотой печатью, не то выведенными золотыми буквами, бог весть, что там у них требуется для возведения в сан. Она звалась Хенни, «курочка», это наводило на мысль о цыплятах, которые снуют по птичнику. Кто там еще таится в тени, оформляет документы, готовится обогнать ее на пути к бессмертию? Никто из них, однако, не водит автомобиль. Вот в чем штука.
Днем пришла Белль, если не сияющая, то, по крайней мере, чисто вымытая.
— Я думала о вас, — сказала Уна. — Как ваша семейная жизнь?
— Бедняга Тед. — Белль взбежала по ступенькам. — Мне следовало навестить вас раньше.