Один на один с металлом

А по узкому перешейку одна за другой ехали телеги с маленькими детьми. Правили подводами девушки или старики. Все они были вооружены немецкими карабинами «маузер». На одной из телег, рядом с укутанной в немецкую шинель девочкой стоял немецкий пулемет с заправленной лентой. Телега на мгновение остановилась, и девчонка глянула, как ему тогда показалось, не детским, взрослым взглядом – прямо ему в глаза.

«Это не я! Я не виноват», – чуть не закричал он. Но телега уже проехала, а на следующих подводах у многих детей он увидел перебинтованные ручонки и вспомнил тех двоих, посаженных на кол у опушки леса.

Их точно, этот вот, которого Андреем зовут, заминировал, да и такая жуткая казнь без него тоже не обошлась. Колонна с детьми прошла это дефиле за несколько минут, а потом за ней бесшумно растворились среди елей бесформенные фигуры в лохматых камуфляжах.

Гена тогда просидел в болоте, наверное, еще около часа, дрожа от страха и холода. Потом выбрался, весь пропитанный жидкой вонючей грязью, и, не чувствуя вкуса, без закуски выпил полную флягу самогона, которая висела у него на поясе. Не зря все-таки он ее наполнил доверху, когда был в увольнении.

Деревенский самогон пошел на пользу – он согрелся и пропал панический всепожирающий страх. Голова ясно заработала, и он понял, что его единственное спасение – это суметь пройти по краю болота, не отдаляясь от тропы, по которой они сюда шли.

Он брел по болоту около шести часов, прощупывая путь вырубленной штыком длинной палкой. Пару раз он отдалялся от тропы, когда ему казалось, что путь там заминирован. Но выдерживая направление по неяркому осеннему солнцу, он к вечеру вышел к разбитой машине на лесной опушке, а еще через два часа на него наткнулся проезжавший по шоссе немецкий патруль из фельджандармерии. Дрожа от холода, с трудом на ломаном немецком, он смог объяснить немецкому фельдфебелю, кто он такой и что случилось. Немцы дали глотнуть шнапса и отвезли сначала на свой опорный пункт, где ему выдали сухую одежду. Старое немецкое обмундирование без знаков различия пришлось ему тогда в самый раз.

На следующий день утром немцы привезли его в батальон. Подходя к казарме, он увидел длинную шеренгу лежащих тел.

Потом в кабинете командира батальона он раз за разом пересказывал гауптману Шухевичу и незнакомому пожилому майору с цепким взглядом все, что он сумел увидеть и услышать, сидя в болоте.

– Ну, что скажете про этих бандитов, Борис Алексеевич? – повернулся к сидящему молча майору Шухевич.

Разговор между ними шел на русском языке, отметил про себя Гена.

– Бандитами, господин капитан, в данном случае уместнее было бы называть ваших людей. Судя по тактике действий, экипировке и оружию, это солдаты особой бригады НКВД. Что касается оружия… – майор замолчал, презрительно оглядев его, сжавшегося Гену Батенко.

– На данный момент бесшумное оружие со спецбоеприпасами используют только русские и англичане. Русские свой глушитель «брамит» для винтовок и револьверов создали еще до войны. Про бесшумный вариант пулемета ДП я слышал, но захватить его нам пока не удалось. У большевиков вроде бы еще есть бесшумный пистолет-пулемет Токарева. Это по данным нашей агентуры…

– А почему же у нас, в германской армии, нет такого оружия? – посмотрел на него гауптман.

Майор молча пожал плечами. Потом сказал:

– Вы ведь начинали войну тоже в абвере, в батальоне «Нахтигаль», и, наверное, знаете, что Россию планировалось разгромить до холодов, к началу октября сорок первого года. Как бы и диверсии в русском тылу изначально не планировались. А война, как видите, затянулась… Так вы позволите мне взять вашего подчиненного, чтобы он все показал моим людям на месте, – любезно улыбнулся майор. – Кстати, этот пулемет по вашим людям сверху работал, видимо, с густой ели. Поэтому боевое охранение эту засаду и прозевало.

– Забирайте, – махнул рукой командир батальона.

Потом Гена снова ехал в машине вместе с молчаливыми насупленными егерями в пятнистых куртках и кепи с эмблемой егерских частей – дубовым листом, приколотым на левой стороне головного убора. Вышли они тогда на ту злополучную поляну по другой тропе, а потом Гена битый час рассказывал, как и что там произошло. Трупов его сослуживцев уже не было, но кое-где на ветках висели обрывки обмундирования.

«Значит, все-таки поподрывались», – понял Гена.