Один против судьбы. Повесть о жизни Людвига ван Бетховена

Но и это еще не все. Этот же период подарил миру сонату для скрипки и фортепьяно. В будущем она будет называться «Крейцеровой сонатой», — композитор посвятил ее скромному скрипачу, приехавшему в Вену вместе с первым французским посольством.

Три года прошло с того мрачного вечера, когда доведенный до отчаяния Бетховен написал в Гейлигенштадте свое прощальное письмо. И за эти годы он доказал, что художник, лишившись слуха, не сделался немым. Он принес миру творения такой красоты и силы, равных которым еще не создавал никто.

Казалось, он так решительно замкнулся в своем недоступном ни для кого царстве звуков, что никакая боль не в состоянии тронуть его. Но знавшие его — Рис, Цмескаль и прежде всего Стефан Брейнинг — чувствовали, что сердце его вечно оставалось полем боя.

В своем искусстве он всегда был победителем. Иное дело, когда он возвращался к своим повседневным заботам. Его снедает беспокойство, он мечется, в его движениях нет уверенности. Еще чаще, чем раньше, он меняет квартиры. В 1804 году он снимает их сразу целых четыре: одну совместно с Брейнингом, одну в театре и две за городом. И покоя не находил ни в одной из них. Удовлетворение давала только музыка.

Верный друг композитора Франц Брейнинг пишет Францу Вегелеру о своих опасениях:

Вы не можете поверить, милый Вегелер, какое неописуемое (я должен был бы сказать — ужасающее) впечатление произвела на него потеря слуха. Представьте себе сознание несчастья у этой порывистой натуры! Он замыкается в самом себе, часто относится с недоверием к лучшим друзьям… Во многих вещах он нерешителен. За исключением тех минут, когда проявляется его прежняя подлинная натура, общение с ним поистине требует больших душевных сил.

Да, человек не знает, что его ждет… Когда он приехал ко мне тогда, его постигла горячка, казавшаяся смертельной. Потом она сменилась долгой перемежающейся лихорадкой. Сейчас он уже здоров.

На самом деле он не был здоров. Разве только казался таким. Болезнь покинула его тело, но не было покоя в его душе. За днями, полными спокойного мужества, подкрадывались дни, полные безнадежности и даже ожесточения.

Слух неумолимо ослабевал. Происходило это постепенно, и композитор еще мог играть роль рассеянного, но вечное притворство тяготило его.

Он снова и снова поверял свое горе роялю. Тот никогда не обманывает его. Не делает вид, что глухой на самом деле не глух. Он говорит ему ужасающую правду. Количество тонов, доступных его слуху, все уменьшается. Высоких он уже не слышит, низкие еще доступны ему, да и то требуется сильный удар по клавишам.

Но придет день, когда не помогут уже и сильные удары по клавишам. Это будет смертный день Людвига ван Бетховена — музыканта.

Таков лик дьявола, снова травившего страдальца днем и ночью! Бетховен — этот поразительный сплав силы и отваги — готов был согнуться!

Его снедает подозрительность, свойственная каждому, утратившему слух. Ему постоянно кажется, что люди говорят о нем насмешливо и недружелюбно, даром что это близкие ему люди. Они смеются, а он не знает почему. Говорят с печалью — но о чем? Душа глухого мечется в потемках, и ей всюду мерещатся чудовища.

При этом у ворот была новая беда, давно знакомый ему недуг — нужда! Прославленный композитор не мог уже спокойно пользоваться княжеской помощью. Правда, ему теперь хорошо платят издатели, по он поглощен сейчас большими сочинениями и совсем не пишет мелких, за которые деньги поступают сразу. Когда «Героическая» возместит ему потраченное время? А когда опера «Фиделио»?

Последняя подвигается медленно и трудно. Это его первая серьезная работа для театра, и он слишком старательный, добросовестный его служитель.

И если он кое-как идет вперед и борется в музыке, то в повседневной жизни его бросает, как щепку в море.

Его тянуло к старым друзьям, и потому он поселился в одной квартире со Стефаном Брейнингом. Какое-то время жил там, в затишье, а Стефан самоотверженно взял на себя все заботы об их общем домашнем хозяйстве.

Однажды грянул гром из ясного неба. Брейнинг за что-то попенял старому другу, Бетховен взорвался и переехал на новую квартиру — в пятый раз!

Каждый считал себя обиженным. И вот, встречаясь, они не замечают друг друга. Увидев, отвернутся. Ведь на каждой улице есть две стороны.