Один сезон в тайге

Наблюдая за чернышами, я ждал, когда один из них сядет на гнездо и начнет очень характерно покачивать телом, расправляя наседное пятно. Но черныши вели себя как-то неопределённо. Они стояли, озирались, топтались на месте, прохаживались туда-сюда по ветке, кланяясь, как это делают и все другие кулики, принадлежащие к группе улитов. Наконец один из них подошёл к гнезду, но только постоял на его краю, зашёл в него и снова вышел. А потом они оба улетели. Послышались одна за другой несколько токовых фраз ― всё тише и тише.

Внезапно у меня возникло неприятное ощущение, что на меня кто-то смотрит. Повинуясь внутреннему требованию, я осмотрелся, но никого не увидел. Под взглядами птиц у меня подобных ощущений не возникает. Кто бы это мог быть? Вообще такое бывает очень редко, и только раз в подобной ситуации я, обернувшись, увидел собаку ― то ли бродячую, то ли просто гулявшую по лесу. Сейчас всё было тихо, никаких подозрительных звуков, теней, движения. Только временами слышались лёгкие шорохи и вздрагивали листья от падающих капель ― как всегда в сырую погоду.

Замолк мой дрозд, недалеко начал беспокойно кричать юрок ― явно не на меня. К нему присоединились веснички, крики стали удаляться и вскоре прекратились. Я прошёл в том направлении и пытался найти чьи-нибудь следы. Но на редкой непримятой траве висели капли, никаких следов не было. Юрок прилетел и кричал уже в мой адрес, в остальном всё было спокойно. Некто неизвестный так и остался неразгаданным, как одно из свидетельств отчуждённости этого дикого таёжного мира.

Дроздовое гнездо, к которому прилетали черныши, оказалось пустым, старым, с побуревшей травой, но ещё крепкой чашей из серой грязи. Видимо, черныши только ещё присматривались, выбирали.

8. Гибель Кача

Пятое июня. Полоса сплошных дождей закончилась. Отлов мы проводим теперь не постоянно, а рейдами. Уже переловлены все веснички-самцы, поющие на нашем участке. Кольцуем самок. Они не так подвижны, как самцы, копошатся со своими гнёздами на крохотной площадке, в драках участия не принимают. Самцы, как и прежде, часто попадаются в сети по двое ― преследователь и преследуемый, увлекутся погоней ― и в сети. Самки же не спеша перепархивают от куста к кусту, от дерева к дереву. Поэтому сеть они часто своевременно замечают и облетают. Кольцевание самок из-за этой их неторопливости и рассудительности идёт медленно.

Впрочем, самцы до сих пор попадаются неокольцованные. Иногда приходится выпутывать из сетей и старых знакомых, которые, однако, не поют на площадке. Некоторые из них имеют свои законные территории в лесу за пределами участка, притом довольно далеко. А другие, видимо, продолжают странствовать в поисках незанятого места. Везде их бьют, превратились они в «штатных» изгоев, нарушителей спокойствия своих домовитых собратьев.

Обхожу сети теперь я один, потому что Сергей занят поисками гнёзд ― это сейчас очень важно.

Дождь налетает неожиданно, обильный и холодный. Бегу собирать сети в жгуты. Если пойманная птица висит в сети и мокнет, то может очень быстро замёрзнуть. Как назло, сети сегодня разбросаны по всему участку. В одной из них, которая на территории Пыжика, нахожу уже изрядно промокшего хозяина, а рядом с ним ― старого проказника Жака. Ясное дело: любопытного Жака опять занесло к дальнему соседу, тот его увидел и прогонял. Вот и висят сейчас рядышком, оба мокрые и некрасивые.

Вообще-то самец попадается на своей территории довольно редко. Он здесь знает каждую веточку, любое изменение его настораживает. Уже не раз приходилось видеть, как такие хозяева, уже знакомые с нашими коварными тенетами, попрыгав с ветки на ветку возле сети, спокойно, со знанием дела, её  облетали. Но Пыжик в азарте погони всё же попался.

Как нарочно, оба сильно запутались. Кладу в сетевой карман, прямо на Жака, свою шапку, чтобы его не хлестало дождём. Он виновник, вот и пусть пока ждёт. Мне тоже неприятно мокнуть, но я большой, а он ― маленький. Долго вожусь с Пыжиком, потом сую его себе за пазуху, где ещё относительно сухо и тепло. Когда задеревеневшими пальцами освобождаю Жака и тоже отправляю его под рубашку, к Пыжику, дождь кончается. Ветер продолжает зло мотать деревья, стряхивает с них воду.

Несколько сетей пробегаю без остановок. Они пусты, соберу на обратном пути. В сети на территории сидящего у меня за пазухой Жака висит тщедушное тельце со слипшимися перьями и скрюченными ножками. Это Кач, сосед Жака, с которым они так и не решили затянувшуюся земельную тяжбу. Я опоздал, Кач уже мёртв.

В палатке тепло и уютно. На печи что-то собирается кипеть, над ней исходят паром мокрые Серёжины одёжки. Сам он, как обычно в плохую погоду, возится с одним из своих приборов. Видимо, у меня достаточно траура на лице: мой живописно слипшийся вид не вызывает естественного в подобной ситуации приступа иронии. Сергей выжидательно смотрит на меня. Протягиваю на ладони мокрый трупик.