Один сезон в тайге

Нашёл два гнезда, оба на земле. Одно принадлежало овсянке-крошке, другое ― луговому коньку. Находки знакомые, особых восторгов не вызывали, но тоже неплохо. Ещё видел на берёзе гнездо юрка, но осматривать не полез ― высоко и голо, на дереве ухватиться не за что. Это было самое обычное гнездо, каких немало и на нашем участке.

Но вот недалеко от того места заметил подозрительное сгущение у вершины не очень высокой ели. Была видна какая-то трава. Может быть, чечётка? А может быть, клёст, свиристель, да мало ли... Бинокль уже сильно забрызган, и чем дольше смотришь вверх, тем больше мороси осаждается на больших стёклах объективов, а окуляры запотевают. Надо лезть.

Я сидел на валежине, курил и морально настраивался лезть к гнезду. Не люблю лазить на деревья. Да, в тундре в этом отношении лучше. Забираться по самой ёлке было невозможно ― у неё  были мелкие и густые веточки, она напоминала бутылочный ёршик, только большой. И вершинка, у которой находится гнездо, совсем тоненькая. Зато рядом стояла большая берёза  с удобными и надёжными сучьями. Вот по ней я и полез, временами останавливаясь и посматривая на гнездо. Когда оно оказалось на уровне моей головы, понял, что немного просчитался: ёлка была далековато, рука не доставала. Видно было по-прежнему одну траву, а само гнездо было закрыто маленькой густой веткой. Не оставалось ничего иного как раскачать берёзу, благо она была здесь уже достаточно тонкой.

У меня это неплохо получилось, и я, держась одной рукой за берёзу, смог другой ухватить тонкий стволик ёлки, подтянуть её и заглянуть в гнездо, отодвинув мешавшую колючую и сырую ветку лицом, потому что третьей руки у меня не было. В этот момент я увидел шарик из травы с боковой дыркой. Из дырки высунулась маленькая стройная птичка. Тоненько произнеся прямо мне в нос «фииить», она упорхнула. Ну, этого я никак не ожидал ― пеночка-теньковка!

От неожиданности я чуть не отпустил руку, которой держался за берёзу, но рефлекторно вовремя успел сжать пальцы. Чуть было не грохнулся вниз вместе с вершинкой ёлки и с гнездом. От испуга меня прошиб пот. Едва хватило сил, чтобы ещё раз подтянуться, опять отодвинуть носом ветку и одним глазом увидеть внутренность гнезда, заполненную большими белыми перьями, и три яйца ― розовато-белых, с мелкими чёрными крапинками.

Всё-таки жаль, что я не обезьяна и не гимнаст. Спускался я долго, осторожно переставляя начавшие вдруг дрожать ноги с сучка на сучок. Потом сидел на той же валежине, успокаивался, чтобы сделать в дневнике нужные записи и рисунок.

Но каков сюрприз! Теньковки строят гнёзда на земле или невысоко над землёй на кустах. На юге Ямала, где по поймам рек растёт лес, я находил гнёзда теньковок на ёлках, но не выше полутора метров. А здесь, ― я прикидываю высоту ели, ― метров одиннадцать-двенадцать. Это высота четвёртого, ну пусть третьего этажа. И как это я не свалился? Как это у Горького... «ломая крылья, теряя перья...» Ломая сучья... Ломая рёбра, теряя перья... ― перья из гнезда теньковки. Кстати, чьи это были перья? Конечно же, белых куропаток. В гнёздах юрков и весничек тоже в основном они. Куропатки прилетают сюда зимой, когда они откочёвывают на юг из тундры. Их ловят тут всякие хищники, а перья остаются и идут на утепление гнёзд. Кстати, сами куропатки перья для гнёзд никогда не используют.

Ещё раз смотрю на берёзу, на ель. Представляю, как неуклюже висел я там, наверху. Тарзан нашёлся. А бедная пеночка ― сидит себе в тёплом гнёздышке, и вдруг ― моё личико... Мне становится очень весело. И тут же представляю себе со стороны уже новую картинку: сидит среди леса мокрый человек, совершенно один, и хохочет. Это поинтереснее, чем тот парень у чёрного кострища. И я хохочу ещё громче. Мне радостно, очевидно, оттого, что я не свалился с дерева. И что там, наверху, у меня была такая короткая, но такая приятная (для меня), неожиданная, запоминающаяся встреча с теньковкой. Какая у неё  была милая мордочка! И гнездо осталось невредимо. В общем ― всё хорошо. Впрочем, на нашем участке не пела ни одна пеночка-теньковка. Их тут мало.

Скоро моя мокрая экскурсия заканчивается. Подходя к палаткам, вспоминаю о туристах. Что ни говори, а их целеустремленность ― это вовсе не плохо. Это лучше, чем если бы они слонялись по всему лесу, пугали наших птиц, натыкались на наши сети, заглядывали в палатки. Пусть себе ходят по тропе. Мы хотим быть одни. Пусть ходят на время и получают значки за свои тонно-километры. Пусть ходят мимо этого чудесного мира, сгибаясь под рюкзаком, пыхтя на подъёме и протирая глаза от пота, чтобы лучше видеть ноги и рюкзак идущего впереди товарища. Если это им нравится.

Ну а мы что ― лучше? Бродим вокруг палаток день за днём, ищем гнёзда, пялимся на птичек и считаем, что нам хорошо. Да, трудно сказать, кто из нас ― мы или они ― более  ненормален по сравнению со всем остальным миром людей. Так будем же рады ― каждый своему выбору.