Один шаг

Она подошла совсем близко, и я захлопнул тетрадь. Очень мне надо, чтобы подглядывали ко мне в щелку! Но от Галки было не так легко отделаться. Она начала крутиться около меня, намереваясь вырвать тетрадку, а я не давал, и все-таки Галка умудрилась ее выхватить.

Я обозлился:

– Отдай сейчас же, слышишь?!

Галка не повела и бровью, а раскрыла тетрадь и стала читать, что там написано.

И не забыл я голоса

Хорошего, глубокого,

Твои густые волосы

И всю тебя далекую.

Во мне все закипело.

– Отдай, а то ударю! – крикнул я.

Галка рассмеялась:

– Вот и ударь!

И мне порою грезится,

Что завтра, без сомнения,

С тобою должен встретиться

Хоть на одно мгновение.

– Перестань! – Я накалялся все больше и чувствовал, что теряю над собой власть, так разозлила меня эта глупая девчонка. – Ей-богу, ударю!

– И посмей!

– И ударю!

– И посмей!

Я ее ударил по руке, конечно, не со всей силы, а слегка, лишь бы вызволить тетрадку.

Тетрадка упала на землю, а у Галки стало чужое, каменное лицо и задрожали веки, когда она молча повернулась и пошла к палатке.

Я почувствовал себя грязной скотиной, настолько мне было противно то, что я сделал. Но тут я опять завелся. Если б она знала, что в этой тетрадке вся моя жизнь, и вся моя любовь, и все, что осталось у меня святого. И если б знала она еще, сколько мне стоило сохранить эту тетрадку и как я берег, чтобы не измять мамину фотографию, а теперь карточка, конечно, измята и нельзя снова сделать ее гладкой.

Я ушел в тундру и ходил там часа три, пока не замолкли в лагере голоса. Мне было стыдно забираться в палатку, и я попытался осторожно вытащить свой спальный мешок, но, оказывается, Галка не спала. Она сказала из-за своего полога, чтобы я не дурил, потому что меня съедят комары.

– Ты можешь меня простить? – спросил я. Галка молчала.

– Ты не знаешь, что в этой тетрадке?..

Галка молчала.

– Если б знала, ты б поняла, что я не мог поступить иначе.

– Не мешай спать. Ложись...

Я лег и через простыню почувствовал, как дышит Галка.

– Отодвинься, пожалуйста, немного к стенке, – сказала она.

– Лучше я вообще уйду, если так.

– Тогда не отодвигайся. В конце концов я могу потерпеть.

– Кстати, ты тоже можешь отодвинуться.

– Мне некуда.

– А зачем ты меня звала в палатку?

– Я же объяснила. Чтобы тебя не съели комары.

– Позвала б Рома.

– Что за глупое сокращение ты придумал Роману?

– Ром? Ничего особенного. Ты пила когда-нибудь ямайский ром?

– Нет, только румынский.

– Румынский – дрянь. Ямайский – вот это напиток!

– Ты пил?

Кажется, она меня простила, если стала сама задавать вопросы!

– Нет, я и румынского не пил. Только сучок.

– Странный ты человек, Борис.

– Я не странный. Я просто ужасный негодяй, Галка. Я подлец и мошенник, чтоб не сказать больше.

– Очень может быть, – сонно пробормотала Галка.

Мне показалось, что она заснула, но прошло несколько минут, и Галка спросила:

– Ты что, в заочном занимаешься?

– Вот еще! Меня из девятого класса выгнали. За тригонометрию.

– А в каком ты городе учился?

Я невесело усмехнулся:

– Что это, допрос?

– Не хочешь, не отвечай.

– Ну, в Погаре... Есть такой.

– Не слышала.

– Маленький. Даже не город, а так, недоразумение.

– После школы ты работать пошел?

– Ну, пошел, – ответил я неохотно. Тут начиналась та часть моей биографии, о которой мне совсем не хотелось распространяться. – А в общем, знаешь что, давай спать.

– Давай, – согласилась Галка. – Скажи, пожалуйста, а где ты работал?

Я рассердился:

– Где, где? У тебя на бороде! Чего ты пристала в самом деле?.. Спать надо.

– Ты не сердись... Это я так спрашивала. Люблю расспрашивать. Подумать только, так много людей живет на свете и ни одна жизнь, ни одна судьба не похожи друг на друга.

Чего это она разговорилась, ночь действует, что ли? А может, влюбилась в меня, чего доброго? Вот будет история!

4

Весь день пронзительно и резко кричали птицы, что-то тревожило их, может быть, близкая смена погоды. Шеф говорил вчера, что погода нас невероятно балует, и за свои девятнадцать сезонов, проведенных в тундре, он первый раз видит такое сухое и стойкое лето. Бородач дополнил, что он двадцать шесть лет ходит в этих местах и тоже не помнит такой жары.

В этот вечер Галка заговорилась по радио. Уже была готова пшенная размазня и дегтярного цвета кирпичный чай, а она все еще о чем-то трепалась с Регинкой. Собственно, говорила больше Регина, а Галка ахала и айкала.

– Галя! Комары слопают всю вашу кашу, – крикнул шеф.

– Иду, Петр Петрович, – ответила Галка и продолжала ахать.

– И выпьют ваш чай, – добавил через несколько минут бородач, дочиста выскребая миску.

– Иду, Филипп Сергеевич, – тем же тоном крикнула Галка.

– С тех пор, как у нас появился Борис, она вообще сделалась какая-то ненормальная, – сказал Ром.

– Не говори гадостей, Роман. – Галка уже бежала к костру. – Приятного аппетита, товарищи!

– Спасибо... Конечно, выясняли, как прошли именины у Пети Быкова, – добродушно улыбнулся бородач. – Самая актуальная тема радиосеансов в тундре.