Одиннадцать друзей Лафейсона (СИ)

Идиот! Круглый набитый идиот! В то время я понятия не имел, что делаю, чем может все обернуться, но начало было многообещающим. Локи без особого труда прошел отбор, показал отличные результаты на детекторах, мгновенно схватывал нужную информацию, а все лишь только потому, что я невзначай подкармливал его проклятыми стимуляторами и блокаторами, а потом подделывал анализы крови. Спустя пару месяцев кандидатура Лафейсона подтвердилась, и мне оставалось лишь молиться о том, чтобы не произошел срыв. Однако я считал, что в ситуации с Локи это нереально – нервы у него железные, вспышек гнева никогда не наблюдалось, к депрессии не склонен, гормональный фон контролируемый, но если бы я только знал, что подобные вещи либо блокировались препаратами, либо Лафейсон сам же прятал их глубоко внутри и не позволял вырваться наружу, то несмотря ни на какие деньги, я бы не отпустил его на проект.

По началу все шло хорошо, просто изумительно, но потом случилось то, чего я так боялся. Локи раскололся. Из письма, которое довело меня до невменяемого приступа, я узнал, что мозг Лафейсона, приняв болевые сигналы, а также испытав чувство тревоги и страха, пошел на отказ, и в эмоциональном порыве Локи выпалил о себе все, как на духу, одному из своих сослуживцев, с которым состоял в отношениях. В тот момент во мне точно что-то взорвалось. Я не понимал, как он еще жив, почему его еще не упрятали за семь замков, каким образом ему удалось отправить мне сообщение, и почему письмо кончается на словах «Прикрой меня, об этом никто не должен знать. Операция продолжается». Как я позже понял, Локи винил во всем себя, проклиная за недоработки, за слабохарактерность и глупость, совершенно не подозревая о том, что виной всему был только я и никто больше.

Есть категория людей, которых жизнь ничему не учит. Так вот, я точно являюсь их ярым представителем. Да, у нас было бы огромное количество проблем, вплоть до увольнения, но я должен был закрыть операцию и вернуть Локи домой, рассказав ему правду, но смерть моего отца пришлась невероятно некстати. Вокруг все рушилось, компания терпела убытки, и все, что у меня оставалось, это Локи, сидящий на другом континенте, которого мало того, что раскрыли, так он еще и изъявил желание остаться во Франции навсегда, заявив мне, что у него там все отлично в довольно грубой форме.

Локи менялся. Из доброго и летающего в облаках паренька, он превратился в озлобленного и совершенно невыносимого человека. Складывалось впечатление, что моего друга похитили пришельцы, выели его мозг и вставили туда какие-то свои технологии. Да, Лафейсон отлично справлялся с заданием, но что-то было явно не то. Теперь, анализируя прошлое, мне легко об этом говорить, но тогда я не видел ничего дальше своего собственного носа, заливая горе литрами алкоголя и совершенно не следя за состоянием вверенного мне «объекта».

Январь 2006-ого… Я никогда в жизни так не боялся, как тогда. Локи пропал, не выходил на связь, не писал писем, сообщений, не передавал сигналов. Ничего. Молчание. Ноль. Я готов был выдрать все волосы на голове, только бы додуматься, как его отследить, но все было тщетным. Мои просьбы на проведение «изъятия» отклонялись, мотивируя это тем, что никто не знает жив он или нет, ибо если нет, то смысла в этом никакого, и очередное вторжение американских спецслужб во Францию может закончиться политическим конфликтом, либо войной в худшем случае. Две недели бессонных ночей довели меня до галлюцинаций – я слышал звук телефона, по которому общался с Локи, читал несуществующие письма, видел его перед собой, в общем, сходил с ума.

Если бы не Стив, то я и Локи были бы давно трупами. Роджерс, не смотря на мои препирания, ввалился в мою квартиру, говоря о том, что это ему поручило агентство, и принялся за реабилитацию. Проспав на снотворном около суток, я более или менее пришел в себя, а потом пустился обвинять во всем произошедшем Локи, проклиная его всеми известными мне словами, сам не зная почему, и вот я уже был готов выпалить Стиву, что Лафейсон еще в самом начале операции сдал себя, как услышал звук сверхвысокочастотного передатчика.

Эта штуковина была в стадии разработки. Да, она работала, но я еще точно не знал каким именно образом. Прибор был практически бесполезным, так как я его собрал в возрасте шестнадцати лет, и по большему счету он предназначался только для бесплатной сотовой связи между мной, Локи и Сиф. Но тогда я сразу понял, что произошло. Только двое людей, кроме меня, знали параметры этого горе-изобретения, которое в плохую погоду напрочь отказывалось работать. Увидев на экране набор чисел, я тут же пробил координаты, и когда точка оказалось адресом больницы во Франции рядом с Перерогом, то все встало на свои места.