Одиннадцать тысяч палок или любовные похождения господаря

—   Вам предстоит присутствовать на уроке сладострастия, постарайтесь этим воспользоваться.

        Потом она велела Просперо ее раздеть, что он и сделал не без некоторой грации.

        Флоренс была обворожительна. Ее упругая плоть, более пышная, чем можно было бы предположить, трепетала под рукой француза. Он тоже разделся, его член стоял. Я с удовольствием заметил, что был он не больше моего. Он оказался даже помельче и с острым кончиком. В общем и целом, это и в самом деле был подходящий таран, чтобы ломать целку. Оба они были обворожительны; я так и вижу ее, красиво причесанную, с пылающими от желания очами, розовую под кружевами своей рубашки.

         Просперо сосал ей груди, соски которых вели себя, как любовно воркующие голубки, и засунув руку под рубашку, немножко подрочил ее, пока она забавлялась, оттягивая вниз его член, а потом его отпуская, отчего он звучно шлепал юношу по животу. Я рыдал у себя в кресле. Вдруг Просперо поднял мою жену на руки и задрал сзади подол ее рубашки, так что на белый свет явился замечательный полный зад, весь испещренный соблазнительными ямочками. Просперо отшлепал ее, а она смеялась, и розы смешивались с лилиями на ее изумительной заднице. Флоренс вскоре посерьезнела и сказала:

—   Возьми меня.

       Он отнес ее на кровать, и я услышал, как моя жена издала крик боли, когда разорванная плева уступила натиску и пропустила внутрь член ее завоевателя.

       Больше они не обращали на меня никакого внимания, а я рыдал, наслаждаясь, тем не менее, своими страданиями, ибо, не в силах больше сдержаться, вытащил свой уд и дрочил его в их честь.

       Они так пое...лись раз десять. Потом моя жена, словно вновь заметив мое присутствие, обратилась ко мне:

—   Приди же, мой дорогой муженек, посмотри, как славно потрудился Просперо.

        Я подошел к кровати с воздетым в воздух удом, и моя жена, заметив, что размерами он явно превосходит член Просперо, тут же преисполнилась к нему презрением. Она принялась дрочить мой х..., приговаривая:

—   Просперо, ваш елдак ничего не стоит, коли елдак моего идиота-мужа больше вашего. Вы меня обманули. Мой муж отомстит за меня. Андрей (Андрей — это я) — отстегай-ка до крови этого человека.

        Я набросился на него, схватив с ночного столика лежавшую там плетку для собак, и исхлестал его со всей силой, которую вдохнула в меня моя ревность. Долго стегал я его. Я был сильнее его, и под конец моя жена над ним сжалилась. Увы! Она сказала мне:

—   Андрей, дайте мне ваш х…

          Она отдрочила меня, но не позволила к себе прикоснуться. Потом позвала свою собаку, красивого дога, кобеля, которого она тоже чуточку подрочила. Когда его заостренный прут встал, она заставила меня покрыть ее, приказав мне помогать бедной зверюге, у которой язык вываливался из пасти — так она задыхалась от вожделения.

          Я так страдал, что, эякулируя, потерял сознание. Когда я пришел в себя, Флоренс громкими криками звала меня к себе на помощь. Собачий х..., единожды внедрившись, больше не желал выходить наружу. Оба, и женщина, и животное, уже полчаса продолжали бесплодные попытки разъединиться. Клубень залупы удерживал челн дога в сжавшейся вагине моей жены. Я плеснул на них холодной воды, и после этого они смогли, наконец, обрести свободу. С тех пор моей жене больше не приходило в голову желание совокупиться с кобелем. В качестве благодарности она отдрочила меня и отправила спать в мою комнату.

          На следующий вечер я умолял свою жену позволить мне исполнить свои супружеские обязанности.

— Я обожаю тебя, — говорил я, — никто никогда не сможет полюбить тебя так же, как я, я — твой раб. Делай со мной все, что захочешь.

         Она была нага и обворожительна. Ее волосы разметались по постели, земляничники грудей притягивали меня, я не мог удержаться от слез. Она вытащила мой х... и медленно, скупыми движениями руки отдрочила его. Потом позвонила, и в спальне появилась молодая горничная, которую она наняла в Ницце, девка была в одной рубашке, ибо уже легла в постель. Жена опять заставила меня усесться в кресло, и я стал свидетелем игр и шалостей двух разгоряченных трибад, которые, задыхаясь и пуская слюну, раз за разом доводили друг друга до оргазма. Они делали друг другу минет, дрочили друг друга своими ляжками, и я видел, как зад юной Нинетты — полный и упругий — вздымался над моей женой, чьи глаза тонули в омуте похоти.

         Я хотел подойти к ним, но Флоренс и Нинетта принялись насмехаться надо мной и меня отдрочили, вновь погрузившись после этого в свой противный природе разврат.

         На следующий день моя жена уже не звала Нинетту, теперь очередь мучить меня пришла какому-то офицеру альпийских стрелков. У него был огромный и очень темный член. Он оказался грубияном и хамом, меня оскорблял и избивал.

          Вые.. .в мою жену, он приказал мне подойти к кровати и, схватив все ту же плетку для собак, хлестнул меня ею по лицу. От боли я закричал. Увы! Взрыв смеха моей жены вновь вызвал у меня все тот же приступ болезненного сладострастия, который я уже испытывал.

         Я дал себя раздеть грубому солдафону, которому, чтобы   возбудиться, было необходимо подвергнуть кого-то бичеванию.