Одиннадцатая заповедь. Не прячьте сапфиры в сейфе

А еще эти градусники. На жаре! Что он покажет? – пятьдесят градусов в тени, наверное, а по Фаренгейту даже больше. И все пляшут и смеются, пряники жуют. Жуть какая-то. Или это в другом стишке? Впрочем, неважно. Этого доктора самого надо лечить. Зачем голову детям забивать про братскую интернациональную помощь, хотя она давно вышло из моды? Миллиард долларов им простили – скажите спасибо, но на этом все, забудьте туда гулять. Всех излечит, исцелит… Ага, сейчас. Держи карман шире. А платить кто будет? – дядя? Просто уши вянут от этой вашей бесплатной медицины…

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью

"Что за прелесть эти сказки. Каждая есть поэма!"

(А.С. Пушкин)

Вызывает меня как-то редактор наш, Сергеич, как я его по-свойски называю. Говорит:

– Ты вот что… Иван, сочини-ка мне сказку.

– Сергеич! Да как же это… Что я вам, братья Гримм? Сел и написал, что ли… У них четыре руки, а у меня всего две, и то одна левая. Сроду никогда не писал сказок, все больше быль, про экономику нашу, будь она неладна. Вы сами-то подумайте. Журнал у нас какой?

– Какой?

– Общественно-политический, про коневодство за Полярным кругом, а вам сказку внезапно подавай.

– Пойми, Вань, начальство требует. А с начальством не поспоришь. Дочка у него. День рождения. Сказку захотела. Дитя родное, понимать надо… Так что, умри, но сделай. Но не официально. Иначе не сидеть мне в этом кресле, понял?

– Да уж, еще как понял… А про что сказку-то сочинить?

– Ну, там… Какие сам знаешь. Про Иванушку-дурачка. Нет, про дурачка не надо. Про Красную Шапочку можно и Серого Волка тоже. Помнишь ведь, а? Читал в детстве?

– Да читал я, читал, Сергеич. Только не знаю, с чего начать и чем закончить.

– Перво-наперво назначь главного героя. Он за правду горой. Должен остаться в живых, чтобы конец у сказки был непременно счастливый. А если ранят его, то отвези в госпиталь. Там его врачи подлечат – и снова в бой. А ежели никак уже не может подняться, то на инвалидность с хорошей пенсией отправь.

– Сергеич, что за сказка про инвалида будет?

– Нет, я тебя не ограничиваю, не цензурирую, боже упаси. Цензуры, сам знаешь, у нас нет. Полная свобода творчества. Можешь хоть про Муху-Цокотуху. Кстати, лучше про нее. Мухи, так сказать, наш повседневный быт, а Красные Шапочки только на новогодних елках встречаются, когда Деды Морозы бегают кросс по улицам и в прорубь окунаются. А про волков не пиши: зачем ребенка пугать?

– Да мне без разницы, Сергеич.

– Именно. Однако нужна не просто сказка, а сказка на новый лад. Показать нашу сказочную действительность, одним словом. Ты сможешь. Я верю в тебя, Иван. Иди и твори. Свободен.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее. Наваял я текст, принес.

– Ну удивил… Удивил ты меня, понимаешь?

– В каком смысле?

– В плохом. В том смысле, что твоя Муха вовсе не сказочная получилась, а обыкновенная. Как все мухи. Ну вот, например… «Пошла Муха на базар и купила самовар…» Ты где таких мух сказочных видел, скажи мне честно? Да еще с позолоченным брюхом? Здесь тебе не Мулен Руж, понимаешь…

– Так сказка же, Сергеич, выдумка… Ну пошла, ну купила. Что такого? Нынче у нас все продается и покупается, верно? Всего полно, были бы деньги.

– Ты мне лучше скажи: почему у нее брюхо позолоченное? Срамота одна, а не муха.

– Я и сам не пойму, Сергеич. Вроде бы она – муха, с одной стороны, а ходит по полю… Что она там забыла?

– Об этом и разговор, Ванюша. Мухи летают, а не ходят. В общем, переделай, чтобы ребенок не вообразил себе невесть что и чего не надо. Купила самовар, видишь ли… Почему не смартфон?

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее. Поправил я текст, принес заказчику опять.

– Можешь же… Но вот в этом месте… Что это у тебя получается, читай: -«Тараканы прибегали…» Зачем нам тараканы, Ваня? В сказке?

– Тараканы… как есть тараканы. Они везде.

– И еще к тому же выпивают…

– Сказка же, Сергеич.

– Ты мне тень на плетень не наводи. Выпивать, по-твоему, пропаганду алкоголизма разводить будем в нашем журнале? Когда мы на хорошем счету у начальства, у самого Михал Семеновича, а? Стаканами пьют, чашками! Просто кошмар какой-то… Забирай обратно сказку свою, переделай, чтоб без сучка, без задоринки было все!

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Ну да утро вечера мудренее. Покумекал я и назавтра принес новый вариант.

– Прекрасно, просто прекрасно. Я всегда верил, Вань, что ты справишься с самым трудным журналистским заданием. Может, на конкурс тебя молодых поэтов отправим когда-нибудь. Почитаем, что ты там понаписал… что напридумывал… «Приходили к мухе блошки…» Мама дорогая!.. Блошки… Золотые сапожки… И это в то время, когда народу нечего надеть?

– Почему нечего? Все ходят обутые, одетые и частично сытые.

– Я про блошек, Иван, чтоб тебя. Зачем они в сказке? С какого боку?

– Сергеич, виноват, я подумал, где мухи, там и блохи.

– Нет, ты меня заживо в гробу убиваешь. Убери сейчас же свою пачкотню и принесу новую.