Одиннадцатая заповедь

— Быть рассыльным.

— Рассыльным?

— Ну, помощником.

— Помощником?

— Подручным.

— Вы имеете в виду — партнером, как в американских фильмах?

— Ладно, пусть так: считай, умник, что мы договорились о том, как называется твоя работа. Сколько ты запрашиваешь?

— В день? В неделю? В месяц?

— В час.

— Сколько вы предлагаете?

— Ты уже торгуешься?

— Мы учимся у американцев, — сказал парень, широко улыбаясь.

— Один доллар, — сказал Джексон.

Парень засмеялся.

— Я, может быть, — умник, но вы-то — комик. Десять долларов.

— Да ты просто вымогатель. — Парень впервые был озадачен. — Даю тебе три.

— Шесть.

— Четыре.

— Пять.

— Договорились, — сказал Джексон.

Парень поднял вверх ладонь правой руки, как это делали герои американских фильмов. Джексон шлепнул его по ладони. Они договорились. Парень сразу же посмотрел на свои часы «Ролекс».

— Как тебя зовут?

— Сергей. А вас?

— Джексон. Сколько тебе лет?

— Сколько бы вам хотелось?

— Брось морочить мне голову и скажи, сколько тебе лет.

— Четырнадцать.

— По виду, тебе девять.

— Тринадцать.

— Десять.

— Одиннадцать.

— Ладно, — сказал Джексон. — Пусть будет одиннадцать.

— А вам сколько лет? — спросил парень.

— Пятьдесят четыре.

— Ладно, — сказал Сергей. — Пусть будет пятьдесят четыре.

Джексон засмеялся — впервые за последние дни.

— Где ты научился так говорить по-английски? — спросил он, все еще глядя на входную дверь гостиницы.

— Моя мать долго жила с американцем. В прошлом году он вернулся в Штаты, но нас не взял.

На этот раз Джексон поверил, что Сергей говорит правду.

— Ну, так что за работа, партнер? — спросил Сергей.

— Следить за одним человеком, который остановился в этой гостинице.

— Это ваш друг или враг?

— Друг.

— Мафия?

— Нет, он работает на хороших людей.

— Я вам не ребенок, — сказал Сергей с обидой в голосе. — Помните: мы партнеры.

— Ладно, Сергей. Он — друг, — сказал Джексон, увидев, что Коннор появился в дверях. — Не двигайся! — он крепко сжал Сергею плечо.

— Это он? — спросил Сергей.

— Да, он.

— У него доброе лицо. Может быть, было бы лучше, если б я работал на него.

День Виктора Жеримского начался неважно, а было еще только несколько минут девятого. Он председательствовал на заседании центрального комитета коммунистической партии, на котором делал доклад заведующий персоналом Дмитрий Титов.

— В Москву прибыла группа международных наблюдателей, чтобы контролировать процесс выборов, — говорил Титов. — В основном они должны следить, не будет ли подтасовки результатов голосования, но их председатель уже признал, что при таком огромном электорате невозможно выявить все случаи подмены или неправильного подсчета бюллетеней.

Титов закончил свой доклад сообщением, что теперь, когда господин Жеримский занял в рейтингах второе место, мафия ассигновала еще больше денег на кампанию Чернопова.

Жеримский погладил свои густые усы и взглянул поочередно на людей, сидевших вокруг стола.

— Я брошу этих подонков в тюрьму одного за другим, — заявил он. — После этого им всю жизнь придется считать только камни, а не деньги.

Члены центрального комитета не раз слышали, как их лидер клеймил мафию, хотя на людях он никогда никого не называл по имени.

Жеримский — невысокий мускулистый человек — ударил кулаком по столу.

— России нужно вернуться к старым ценностям, за которые нас уважал весь мир.

Двадцать человек, сидевших перед ним, дружно кивнули, хотя за последние несколько месяцев они слышали эти слова десятки раз.

— Десять лет мы только импортировали все худшее, что Америка может нам предложить.

Члены центрального комитета продолжали кивать, не сводя с него глаз. Жеримский провел рукой по густым черным волосам и опустился в кресло.

— Что я делаю сегодня утром?

— Посещаете Пушкинский музей, — сказал Титов. — Вас ожидают там в десять часов.

— Отмените музей! Это пустая трата времени, когда до выборов остается только восемь дней. — Он снова ударил по столу кулаком. — Мне нужно быть на улицах, где люди могут видеть меня.

— Но директор музея попросил правительственной субсидии для реставрации работ ведущих русских художников, — сказал Титов.

— Пустая трата народных денег! — отрезал Жеримский.

— Но Чернопова критикуют за то, что он сократил субсидии на искусство, — продолжал Титов.

— Хорошо. Но я даю им только пятнадцать минут.

— В Пушкинском музее бывает по двадцать тысяч посетителей в неделю, — добавил Титов, глядя на лежавшие перед ним заметки.

— Ладно, дадим им тридцать минут.

— А Чернопов на прошлой неделе, выступая по телевидению, обвинил вас в том, что вы безграмотный хулиган.

— Обвинил в чем? — зарычал Жеримский. — Да я учился на юрфаке в Московском университете, когда Чернопов был еще простым колхозником.

— Это, конечно, так, — сказал Титов. — Но наши внутренние опросы показывают, что многие разделяют мнение Чернопова.

— Внутренние опросы? Еще одно американское новшество!

— Благодаря им Том Лоуренс стал президентом.

— Когда меня выберут, мне не нужны будут внутренние опросы, чтобы оставаться президентом.