Одиночество дипломата

Американский дипломат вел трехдневные переговоры с народным комиссаром иностранных дел Г. Чичериным и бывшим полпредом в Англии М. Литвиновым. 11 марта состоялась встреча с Предсовнаркома Лениным. Перед встречей Буллиту продемонстрировали трогательный «демократизм» большевиков. Посланника попросили подождать несколько минут до окончания встречи товарища Ленина с крестьянами. Американцу объяснили: узнав, что Ильич голодает, селяне доставили в Кремль несколько десятков пудов черного хлеба.

Буллит отметил в докладе госсекретарю Р. Лансингу: «Для русских Ленин является, по сути, диктатором. Уже существует легенда Ленина. Его почитают как пророка. Изображения его, обычно вместе с Карлом Марксом, встречаются повсеместно».

В тот мартовский день 1919 года случилось нечто неожиданное, о чем мог только мечтать любой начинающий дипломат. На втором году гражданской войны большевики пребывали в самом отчаянном положении в кольце фронтов и блокады. Ленин, отличавшийся, по словам Дж. Рида, «проницательной гибкостью», решил оформить с помощью Буллита нечто вроде нового Брестского мира, но с гораздо большими территориальными и политическими уступками.

Даже много лет спустя Билл Буллит вспоминал о московских встречах с некоторым изумлением. «Ленин предложил заключить немедленное перемирие на всех фронтах, — писал он, — и признать de facto установление антикоммунистических правительств, которые возникли… на территории бывшей Российской империи». Буллит перечислил шестнадцать «небольшевистских» регионов: Финляндия, Мурманск и Архангельск, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Западная Белоруссия, Румыния, включая Бессарабию, более половины Украины, Крым, Кавказ, Грузия, Армения, Азербайджан, весь Урал и Сибирь. «Таким образом, — подводил итог дипломат, — Ленин предложил ограничить власть коммунистов Москвой и небольшой прилегающей площадью плюс городом, известным теперь как Ленинград».

Из мартовских бесед в Кавалерском корпусе американец сделал весьма проницательные выводы: «Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, как только он сможет безопасно это сделать, невзирая ни на какие обещания. Но сокращая коммунистическое государство до площади, немного больше той, которая была у первого русского царя Ивана Грозного, Ленин предлагал Западу уникальную возможность предотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей».

В архиве российского МИДа сохранился текст сообщения Г. Чичерина Ленину о некоторых деталях секретных переговоров: «Буллит считает невозможным проведение статьи об уводе союзных войск без какого-либо условия, успокаивающего публику, что Красная Армия не разрастется в угрозу для Европы». Комиссара Чичерина беспокоило навязываемое большевикам обязательство «не низвергать силой правительств», а также поднимаемый Буллитом вопрос о будущем «демократическом голосовании» на всех территориях России, ибо в государстве пролетарской диктатуры «голос рабочего превышает в пять раз голос крестьянина».

12 марта 1919 года Ленин со своими приближенными составил «Текст проекта мирных предложений Союзных и Объединившихся стран, разработанный представителем правительства США Буллитом и правительством РСФСР». 14 марта, «не открывая общих прений», Ленин провел его через ЦК партии большевиков. Текст договора начинался со слов: «Все существующие де-факто правительства, возникшие на территории бывшей Российской Империи и Финляндии, сохраняют свой полный контроль над территориями, занятыми ими в настоящий момент…» Для измученных народов России готовящийся договор означал прекращение — хотя бы на время — гражданской войны и экономической блокады, а также предусматривал демобилизацию армий под международным контролем, «амнистию всем политическим заключенным с обеих сторон и полную свободу всем русским, сражавшимся на стороне союзников». Большевики также брали на себя обязательства выплаты части долгов царской России. И всего этого добился не слишком известный в дипломатических верхах американский атташе.

Триумфатор Буллит, едва добравшись до Хельсинки, отправил шифрованную телеграмму Вильсону. Чутье не подводило дипломата: он вез в Париж уникальный исторический документ, который мог во многом изменить ход политической истории ХХ века. Но главы держав-победительниц не испытывали восторга от прыти молодого посланника. В Вестминстере и Пале-Бурбон полагали, что приход к власти большевиков явился результатом случайных обстоятельств и что очень скоро «порядок» в России будет восстановлен. Сам Вудро Вильсон демонстративно принимал Марию Бочкареву, охранявшую со своим женским батальоном правительство Керенского в Зимнем дворце.