Одиночество Калли и Кайдена

При мысли о еде сосет под ложечкой.

Кайден протягивает мне кофе, я с радостью беру стаканчик.

– Боже, голова раскалывается.

– Обычно так бывает, когда выпьешь слишком много. – Кайден ставит второй стаканчик на тумбочку.

– Кайден… – Я отодвигаю стаканчик от лица. – Я не могу… Я не знаю, что случилось.

Он садится на кровать рядом со мной, матрас прогибается под его весом.

– Ну, мне выпало счастье стать свидетелем только завершения вечера, но, насколько я понял, Сет сказал, ты выпила ведро водки. В тот момент, когда я тебя увидел на вечеринке у Бена, ты была пьяна в стельку.

– Я начудила?

– Да нет. Тебе пришлось спать здесь, потому что я не нашел Сета, а на твоей двери висел красный шарф.

– А где спал ты?

– Рядом с тобой. – Кайден напрягается, вид у него виноватый.

– Если я ничего не путаю, тебе пришлось нести меня? – Я слизываю пенку с губ и смотрю в окно на чистое голубое небо.

– Ты почти не могла идти… – Он кивает. – Хотя я ничего не имел против.

Я сбрасываю одеяло и спускаю ноги с кровати:

– Пожалуй, мне нужно принять душ и попытаться съесть что-нибудь. Хотя у меня такое чувство, что кишки вывернуты наружу.

– Вообще-то, я хотел, чтобы ты пошла со мной куда-нибудь. – Кайден кладет руку мне на колено. – Мне нужно сказать тебе что-то очень важное… о том, что случилось тогда рядом с домиком у бассейна. – Взгляд у Кайдена тяжелый, голос напряженный.

– Ладно, – говорю я. – Мы должны пойти прямо сейчас? Или мне можно сперва принять душ? Я чувствую себя очень грязной.

– Можешь сначала принять душ. – Кайден смеется. – Подожду тебя на улице, на скамейке.

Я встаю с внезапным желанием обнять его.

– Хорошо. Я быстро. – Иду к двери, но останавливаюсь, повернув ручку. – Кайден, спасибо тебе, что позаботился обо мне вчера вечером.

– Не за что. – Он колеблется. – Я должен тебе еще много таких вечеров, прежде чем мы расквитаемся.

Кайден

Ночью я почти не спал. Лежал и прислушивался к дыханию Калли, пытался подстроить под его ритм свои вдохи и выдохи. Мне хотелось, чтобы она спала как можно дольше, а я бы продолжал лежать рядом с ней.

Когда солнце встало над горами, я решил: пора рассказать ей правду, чтобы она знала, во что ввязывается. Тогда она сможет оценить, действительно ли хочет быть со мной, потому как сам я, кажется, уже не могу без нее.

Нервничаю до ужаса. Мы едем к холмам, где впервые гуляли вместе. Паркую машину под деревьями. Мы вылезаем наружу и идем под голубым небом к холмам.

– Мы что, собираемся снова лезть наверх? – спрашивает Калли, глядя на вершину скалы, когда мы оказываемся у подножия.

Ее волосы рассыпались по спине, а руки сложены на груди.

Я забираюсь на валун сбоку от тропинки и обозреваю окрестности.

– Сегодня тихо. – Я сажусь на камень и похлопываю ладонью рядом с собой. – Посиди со мной.

Калли бредет ко мне. Я подаю ей руку и помогаю подняться. Она устраивается рядом, опирается на ладони и смотрит на расстилающиеся перед нами холмы. На мгновение я закрываю глаза и чувствую: сейчас я скажу ей и все решится.

– Тот вечер, когда отец лупил меня, а ты вмешалась, – начинаю я, не давая себе шанса пойти на попятный, – это был не первый раз, когда он меня бил.

– Сколько раз он тебя бил? – Кажется, Калли это не удивило.

Я слежу за сухим листом, который парит у нас перед глазами; он поднимается, опускается, а потом его сдувает ветер и уносит в пространство.

– Не знаю… Я потерял счет этим случаям лет в семь или что-то около того.

– Он бил тебя так, когда ты был маленьким? – Калли делает резкий вдох и, склонив голову набок, смотрит на меня.

– Это было обычным делом, – пожимаю я плечами, как будто это неважно. – Чаще под пьяную руку, но и трезвым тоже. Ему не нравилось, как мы себя ведем. Вместо того чтобы делать внушения или забирать игрушки, он орал на нас и колотил.

Калли долго ничего не говорит – смотрит на облака.

– А что его разозлило в тот вечер?

– Я поранился. – Выпрямляю пальцы и вытягиваю вперед руку, но не говорю Калли, что я сделал это нарочно. Я к этому не готов. – Он испугался, что это повредит моей футбольной карьере.

Калли снова замолкает.

– Почему ты никогда не пытался ничего с этим сделать? – наконец спрашивает она. – Рассказать кому-нибудь? Или ответить ему?

Вот оно. То, чего я ждал. Она понимает, какая это дерьмовая история.

– Не знаю. Сначала, думаю, я был слишком мал, чтобы что-то понимать, а когда подрос и уже мог бы что-нибудь предпринять, мне стало все равно. Иногда мне кажется, что во мне все умерло. – Я пожимаю плечами, потом еще раз и заставляю себя взглянуть на Калли.

Она удивленно подняла брови, озадачена, но не осуждает меня.

– Тебе было все равно, что он тебя бьет?

– Потому я и рассказываю тебе об этом. – Я закрываю глаза и вдыхаю прохладный воздух. – Мне вообще трудно разбираться в чувствах, и, может быть, мне лучше вообще заткнуться, чтобы не наговорить лишнего. Тебе нужно держаться от меня подальше.